Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход - Реймонд Чандлер

— Славная девушка по имени Берди Кеппел. В свободное время она занимается журналистикой и брала у меня интервью. Ну и упомянула про фото, которое показывал полицейский из Лос-Анджелеса.

Паттон ударил ладонью по толстому колену и сгорбился.

— Тут я совершил ошибку, — трезво заметил он. — Опростоволосился. Прежде чем показать фото мне, этот костолом успел показать его всей округе. Ну я и разозлился. Женщина на фото вроде бы была похожа на Мьюриел, но голову на отсечение я бы не дал. Я спросил его, по какому поводу ее ищут. Он ответил, что это служебная тайна. Я говорю, что сам как-никак полицейский, хоть и работаю в этой дыре. Он говорит, ему поручили найти эту женщину, а больше он ничего не знает. Он, конечно, зря меня отбрил. Но и я хорош — сказал, что никого похожего не знаю.

Этот огромный, уравновешенный полицейский рассеянно улыбнулся в потолок, потом опустил глаза и спокойно уставился на меня.

— Надеюсь, это останется между нами, мистер Марло. А в своих догадках ты… вы оказались правы. Вам приходилось бывать на Енотовом озере?

— Даже не слышал о таком.

— С милю отсюда. — Он ткнул большим пальцем за спину. — К западу. Дорога узкая, только что не корябаешь стволы. И очень крутая — почти сорок пять градусов. А места красивые. Народ туда ездит на пикники, правда, не часто. Жалеют шины. Там, вообще-то, несколько мелких озер. Сплошь заросли камышом, а в тенистых местах даже летом лежит снег. Рядом несколько срубов, которые потихоньку разваливаются — разваливаются с тех пор, как я себя помню. И еще там стоит большой каркасный дом, тоже полуразрушенный. Когда-то Монтклерский университет устраивал в нем летние лагеря. Но лет десять уже прошло. Дом расположен не у берега, а на отшибе, в чаще. Сзади душевая с ржавым котлом и дровяной сарай с раздвижной дверью на роликах. Строили под гараж, но стали хранить дрова, а уезжая, запирали на замок. У нас тут мало чего воруют, но дрова — запросто. Правда, замок срывать никто не станет. Догадываетесь, что я нашел в сарае?

— Я считал, что вы поехали в Сан-Бернардино.

— Раздумал. Было бы не по-божески везти Билла в одной машине с телом жены. Так что тело я отправил на «скорой помощи» доктора, а Билла повез Энди. Я решил, что прежде, чем передать дело окружной полиции и следствию, стоит подыскать по округе.

— В сарае была машина Мьюриел?

— Угу. И в ней два незапертых чемодана с вещами, женскими вещами. Набиты явно в спешке. А главное, сынок, об этом сарае могут знать только свои, местные.

Я кивнул. Он сунул руку в косой карман сбоку куртки, вытащил комочек папиросной бумаги, развернул и протянул мне на раскрытой ладони.

— Взгляни.

Я подошел. В бумаге лежала тонкая золотая цепочка с застежкой почти такой же ширины, как звенья. Цепочка была перерезана, замок — не тронут. По длине — около семи дюймов. На ней и на бумаге виднелась какая-то белая пыль.

— Ну и где, думаешь, я ее нашел?

Я взял цепочку и приложил отрезанные концы друг к другу. Они не сходились. Ничего не сказав про это, я послюнявил палец, мокнул в пыль и лизнул.

— В коробке или банке с сахарной пудрой. Это ножной браслет. Некоторые женщины его никогда не снимают, как и обручальное кольцо. А у того, кто его срезал, не было ключика от застежки.

— Что скажешь?

— А что тут скажешь? Для Билла не имело смысла срезать его, раз зеленое ожерелье оставалось на шее. Положим, Мьюриел потеряла ключик сама, но зачем ей было прятать браслет в таком месте? При тщательном обыске его бы все равно нашли. Правда, обыск бы сделали только после того, как обнаружили тело. Билл, кстати, бросил бы цепочку в озеро. Но если Мьюриел хотела ее спрятать от самого Билла, тогда место подходящее.

— Как это? — На этот раз Паттон удивился.

— Типично женский тайник. Сахарной пудрой посыпают сладкие пироги, и мужчина в ней копаться не станет. Так что вас с этой находкой можно поздравить.

— Черт! — улыбнулся он чуть сконфуженно. — Просто я нечаянно опрокинул коробку, и часть пудры рассыпалась. Иначе бы сроду не нашел.

Он завернул бумажку, сунул назад в карман и решительно поднялся.

— Вы остаетесь у нас или поедете в город?

— Поеду в город. Если, конечно, я не нужен на дознании.

— Это решать коронеру. А теперь закройте окно, через которое вломились, а я выключу лампу и замкну дверь.

Я выполнил приказ, и Паттон, включив сначала фонарь, погасил лампу. Когда мы вышли на воздух, он подергал дверь, проверяя, защелкнулся ли замок, потом задвинул сетку.

— Мне кажется, Билл не хотел ее убивать, — сказал он, грустно глядя на освещенное луной озеро. — Видимо, придушил без умысла. Ручищи у него здоровенные. А уж придушив, стал думать — насколько хватало мозгов, — как выкрутиться. Мне его искренне жаль, но факты подтверждают именно эту версию. Все, что просто и естественно, чаще всего и оказывается правдой.

— По-моему, он бы сбежал, — сказал я. — Не представляю, как можно такое выдержать.

Паттон сплюнул в бархатную тень от куста толокнянки.

— Билл получает государственную пенсию, — сказал он медленно. — Пришлось бы сбежать и от нее. Когда прижмет, большинство людей много чего могут выдержать. И выдерживают. Ну ладно, прощайте. Я пойду к пирсу, постою там под луной и помучаюсь. Такая ночь, а тут думай про убийства.

Паттон неторопливо ступил в тень, и сам тут же стал тенью. Когда он совсем исчез из виду, я вернулся к воротам и перелез через забор. Сев в машину, я поехал вниз, приискивая место, где можно спрятаться.

Ярдах в трехстах за воротами от дороги отходила усыпанная прошлогодними листьями колея и, повернув вокруг огромного гранитного валуна, исчезала в лесу. Я объехал по ней валун, взобрался по осыпи футов на пятьдесят-шестьдесят вверх и развернул машину вокруг дерева. Потом погасил свет, выключил мотор и стал ждать.

Прошло полчаса. Без сигарет время тянулось медленно. В конце концов вдали затарахтел мотор, шум стал нарастать, и мимо меня внизу проползли белые лучи фар. Шум постепенно затих, но над дорогой еще долго чувствовался слабый запах сухой пыли.

Я вылез из машины, вернулся к воротам, а оттуда — к дому Билла. Окно на этот раз распахнулось от одного толчка. Я взобрался на него, опустил ноги на пол и зажег фонарь. Высветив им настольную лампу, я включил ее и прислушался. Все было тихо. Я двинулся на кухню и щелкнул выключателем висящего над раковиной светильника.

В дровяном ящике у печки аккуратно лежали колотые дрова. Никаких сальных тарелок в раковине, никаких грязных кастрюль на печи. Билл Чесс, даром что один, следил за порядком в доме как надо. Дверь из кухни вела в спальню, а там, еще за одной узенькой дверкой, была крошечная ванная, пристроенная, судя по свежей фанере, совсем недавно. Ванная не дала мне ничего интересного.