Ласка сумрака - Лорел Гамильтон

– Да, Дойл? – отозвалась я сдавленным голосом;похоже, мне нужно было откашляться.

– Защита такой силы не позволит ни одному фейрираспознать какую бы то ни было магию внутри охраняемого участка. Холод применилвсе свои способности для разведки, но с такой защитой мы не узнаем, какиетаинственные сюрпризы могут ждать нас в стенах поместья миз Рид. – Онговорил о деле, но почти с теми же осторожными интонациями. Будь это не Дойл, яназвала бы их сочувственными.

– Ты хочешь сказать, что нам не следует заходитьвнутрь? – спросила я и высвободила руку из хватки Холода.

– Нет, не хочу. Я согласен с тем, что ее желаниевстретиться с тобой, со всеми нами, интригует.

Автобус въехал на стоянку у высоких ворот. Рис развернулсяна сиденье настолько, насколько позволял ремень безопасности.

– Я за то, чтобы поехать домой. Если король Таранисобнаружит, что мы с ней говорили, он просто взбесится. Что мы можем узнатьтакого, что оправдает этот риск?

– Ее исчезновение в свое время было большойзагадкой, – заметил Дойл.

– Да, – согласился Холод. Он отодвинулся назад насиденье, в глазах застыло отстраненное выражение, словно он пытался закрытьсяот меня. Я прервала контакт наших рук, и Холод не слишком хорошо этовоспринял. – По слухам, она должна была стать следующей королевой благих,а вместо этого внезапно последовало изгнание.

Он отодвинул ногу, установив между нами физическую дистанцию.Я видела, как его лицо на глазах становится холодным, жестким и высокомерным –старая маска, которую он носил при дворе все эти годы, – и чувствовала,что не могу этого вынести. Я взяла его руку в ладони. Он нахмурился, явноудивленный. Я подняла его ладонь к губам и поцеловала сгибы пальцев, один задругим, пока его дыхание не стало неровным. Второй раз за сегодня в моих глазахстояли слезы. Я раскрыла глаза как можно шире и сумела не заплакать.

Холод снова улыбался с видимым облегчением. Я была рада, чтоон счастлив. Всегда хочешь, чтобы люди, которых ты любишь, были счастливы.

Рис спокойно смотрел на нас. Его очередь была вчера ночью,сегодня будет очередь Холода, и Рис не видел в этом проблемы. Дойл поймал мойвзгляд – и вот Дойл-то спокойным не был, на лице читалась тревога. Киттосмотрел на нас с пола, и в его лице не было ничего, что я могла бырасшифровать. При всем его внешнем сходстве с сидхе он от нас отличался, ивременами я и представить не могла, о чем он думает или что чувствует. Холоддержал мою руку и был счастлив от этого. Счастлив, что я не отвернулась отнего. Из них всех, похоже, только Дойл понимал, что со мной происходит.

– Какая разница, из-за чего ее изгнали? – пожалплечами Рис.

– Может быть, никакой, – ответил Дойл, – аможет быть, очень большая. Мы не узнаем, пока не спросим.

Я моргнула.

– Спросим? То есть зададим прямой вопрос без разрешенияспрашивать что-то настолько личное?

Он кивнул.

– Ты – сидхе, но частично ты человек. Ты можешьспросить, когда нам это непозволительно.

– У меня не настолько плохие манеры, чтобы задаватьличные вопросы прямо с порога, – оскорбилась я.

– Мы знаем, что ты хорошо воспитана, Мередит, но МэвиРид этого не знает.

Я уставилась на него. Пальцы Холода поглаживали костяшкимоих пальцев снова и снова.

– Ты говоришь, что мне нужно притворитьсяневоспитанной?

– Я говорю, что мы должны использовать все оружие,которое есть в нашем арсенале. Твоя смешанная наследственность сегодняопределенно может быть преимуществом.

– Это почти то же самое, что ложь, Дойл, – сказалая.

– Почти, – согласился он, и характерная ухмылочкаискривила его губы. – Сидхе никогда не лгут, Мередит, но затемнять правду– наша давняя и почитаемая забава.

– Мне это хорошо известно, – заметила я. Сарказмав моем голосе хватило, чтобы заполнить машину до краев.

Его улыбка сверкнула внезапной белизной на темном лице.

– Как и всем нам, принцесса, как всем нам.

– Я не думаю, что риск оправдан, – настаивал Рис.

Я качнула головой:

– Мы уже обсуждали это, Рис. Я считаю, что рискнутьстоит. – Я взглянула на Холода. – А ты как думаешь?

Он повернулся к Дойлу:

– Как считаешь ты? Я не стал бы рисковать безопасностьюМередит ни по какому поводу, но нам крайне нужны союзники, а сидхе, изгнаннаяиз страны фейри столетие назад, может отважиться на многое, лишь бы вернуться.

– Ты полагаешь, что Мэви захочет помочь Мередит статькоролевой. – Дойл произнес это с полувопросительной-полуутвердительнойинтонацией.

– Если Мередит станет королевой, она может предложитьМэви возвращение в волшебную страну. Я не думаю, что Таранис рискнет начатьвсеобщую войну из-за одной вернувшейся изгнанницы.

– Ты действительно считаешь, что аристократка изБлагого Двора захочет перейти к Неблагому Двору? – спросила я.

Холод посмотрел на меня.

– Какие бы предубеждения ни питала когда-то Мэви Рид кнеблагим, она уже сотню лет живет без прикосновений фейри. – Он поднял моюладонь к губам и поцеловал кончики пальцев, согрев каждый из них своим дыханиемперед тем, как поцеловать. У меня по телу забегали мурашки. Он заговорил, почтикасаясь губами моей кожи: – Я знаю, что это такое, когда ты жаждешьприкосновений другого сидхе, а тебе отказано в этом. Но у меня по крайней меребыл двор и вся волшебная страна в утешение. Я не в состоянии вообразить ееодиночество на протяжении всех этих лет.

Последние слова он прошептал. Его глаза потемнели до оттенкадождевых туч.

Мне пришлось сделать усилие, но я смогла перенести вниманиес Холода на Дойла.

– Ты думаешь, он прав? Она ищет способ вернуться кфейри?

Дойл пожал плечами, кожаный пиджак на нем скрипнул.

– Кто может знать наверняка? Но знаю, что после вековойизоляции я бы точно искал такой способ.

Я кивнула.

– Значит, мы все согласны. Входим.

– Мы не все согласны, – заявил Рис. – Я –против.

– Прекрасно, ты – против, но ты в меньшинстве.

– Если с нами там стрясется что-нибудь ужасное, яскажу, что я вас предупреждал.

Я кивнула:

– Если мы проживем достаточно долго, чтобы ты успел этосказать.

– Клянусь Богиней, если мы умрем так быстро, мойпризрак станет тебя преследовать.

– Если там есть что-то, что может убить тебя, Рис, то яумру много раньше, чем ты.

Он нахмурился: я это видела даже через фальшивуюрастительность на его лице.