Два малыша, два жениха и одна мама-невеста - Татьяна Михаль

— Или ты просто предпочитаешь свободные отношения? — добавил с ухмылкой Сарбаев.

При этом, оба смотрели в свои телефоны и что-то там писали. Уж не письма ли друг другу?

Но вообще, мне не понравились эти провокационные вопросы. И сколько можно меня изводить?

— Мне неприятны намёки и скрытый смысл ваших вопросов, — рассердилась я.

Мужчины одновременно повернули ко мне головы.

— Ты красивая женщина, Настя. Молодая и почему-то одинокая, — заметил Сарбаев.

— Этот вопрос не просто так нас волнует. Одиноким женщинам легко вскружить голову и убедить делать так, как захочет того мужчина.

Что опять за загадки и игры начались? Почему они прямо не могут сказать, что они хотят от меня услышать? И вообще, я не одинока, я свободна!

— Я всегда умела не смешивать личную жизнь с работой, — сухо ответила, стараясь абстрагироваться от мужчин и постигнуть дзен, посредством мысленного счёта. Получалось плохо.

— А что, если кто-то из нас попытается заигрывать с вами? — спросил Сталь.

Я вдруг ощутила, как мой желудок сжался и ухнул вниз. Ну что они хотят от меня?

— Простите, но тогда я осажу вас и поставлю на место, — услышала я свой собственный голос, который не узнала, потому что столько льда в нём было и арктического холода. Ещё бы! Они действительно меня достали уже.

Секунду, не дольше, Сарбаев пробормотал себе под нос что-то удивлённое, но его роскошный чувственный рот даже не изогнулся в улыбке. А вот Сталь рассмеялся и спросил:

— Почему же?

— Потому что я никогда не смешиваю работу и личную жизнь, — повторила для особо одарённых.

— Но ты ведь хочешь сделать карьеру? — больше утверждая, нежели спрашивая, сказал Сарбаев.

Мне не понравилась постановка вопроса, к чему они ведут?

— Кхм… Хочу, — ответила после небольшой заминки.

— Вы когда-нибудь слышали выражение «лестница наверх ведёт через постель»? — вкрадчиво поинтересовался Димитрий.

Ах вот оно что.

— Мне этот вариант не подходит, Димитрий Станиславович, — резче, чем необходимо, сказал ему. — И я вас обоих попрошу, Димитрий Станиславович и Тимур Багратионович, обсудить этот вопрос один единственный раз и больше к нему не возвращаться.

Я покосилась на водителя.

— Артём глухой, можете говорить, — пояснил Сталь.

Ооо… Я удивилась, но нить разговора не потеряла.

— Да, конечно. Так вот. Я не собираюсь с вами больше… спать. Ни с кем. Вообще ни с кем из компании. В принципе этого никогда и не было, а пятница… я вам уже всё объясняла и повторять не собираюсь. И если вы действительно хотите взять меня на должность личного помощника, то должны учитывать и мои желания тоже.

— Я люблю учитывать женские желания, — хмыкнул Сарбаев, вызывая во мне волну смущения и раздражения.

Сталь тоже тихо рассмеялся.

Я сложила руки на груди и решила вообще с ними не разговаривать, но потом не выдержала и сказала:

— Всё равно не понимаю, зачем я вам.

— Затем, что ты вызвала к себе интерес, Настя. Лично я изучил твоё личное дело и был крайне удивлён, что такой специалист, как ты, находится на такой низкой должности, — сказал Сарбаев.

— Угу, а сейчас я вообще курьер… — напомнила ему.

Сталь наклонился ко мне и сказал:

— Подписав со мной договор, Анастасия Андреевна, вы официально вступите на должность личного помощника, и уверяю, будете довольны работать со мной.

Сарбаев рассмеялся и сказал:

— Не слушай его Настя. Димитрий загонит тебя как рабочую лошадку. Он беспощадный тиран, когда дело касается работы.

— По крайней мере, от меня она наберётся опыта и познает много нового. А работая с тобой, что она сможет перенять?

Веки Сарбаева дрогнули.

— Поговорим не при Анастасии.

— Поговорим, — кивнул Сталь.

Мне захотелось испариться отсюда, рассыпаться на атомы и исчезнуть из поля зрения этих двух ненормальных. И чего они ко мне привязались?

Недолгая тишина вновь была нарушена моими боссами.

— Люди из команды Димитрия Станиславовича не ведут личную жизнь, Настя. У них на это нет ни времени, ни места. Его личный помощник должен находиться с ним рядом семь дней в неделю, пятьдесят две недели в году. Конечно, ты будешь учиться, получать опыт и расти в профессиональном смысле, но о личной жизни придётся забыть навсегда. И ты будешь работать с ним, пока будут силы и здоровье. Скорее всего, ты будешь доведена работой до сердечного приступа. Одним словом, когда у тебя не останется ни сил, ни здоровья, он вышвырнет тебя словно ты расходный материал, как уже было однажды с одной его личной помощницей…

— Тимур… — прорычал Сталь. — Прекрати нести эту чушь…

— А с вами, Тимур Багратионович? — смело спросила я мужчину.

— Что?

— Если я буду работать с вами, то, что будет тогда? Какие перспективы, и какая работа ждёт меня? Вы ведь так и не рассказали. Впрочем, никто из вас не рассказал о моих обязанностях.

Сарбаев коротко рассмеялся.

— Поверьте, работать со мной тебе обязательно понравится.

— Мы приехали, — промычал водитель, и разговор пришлось отложить.

Мне помог выйти из автомобиля Сарбаев, крепко удерживая за пальцы. И даже когда я вышла, он не отпустил мою руку, но я сделала вид, что мне срочно что-то понадобилось в сумочке и ему пришлось меня отпустить.

Сталь снова занял своё место с другой стороны от меня и сказал:

— Приготовьте блокнот с ручкой, Анастасия Андреевна. Ваша задача — записывать все вопросы, поступившие от немцев, а также их пожелания. Независимо от того, что на эти вопросы я буду отвечать. Вам ясно.

Вот же засада!

— Ясно, кроме одного, — сказала я и остановилась.

Мужчины остановились тоже и вопросительно посмотрели на меня.

— Я не знала, что нужно взять с собой блокнот и ручку. У меня их нет с собой.

Сарбаев хмыкнул:

— Димитрий Станиславович считает, что его сотрудники умеют читать мысли.

Сталь заскрипел зубами и ничего не сказав, направился обратно к джипу. Вернулся довольно быстро и протянул мне новенький блокнот и красивую перьевую ручку.

— Спасибо, — криво улыбнулась.

— Ручку не потеряйте, Анастасия Андреевна, — был мне ответ.

* * *

Когда наступил конец рабочего дня, я готова была танцевать ламбаду, кричать «Аллилуйя!» и возносить благодарственные молитвы всем известным и неизвестным богам. Наконец-то можно бежать домой и не видеть сегодня больше ни Сарбаева, ни Сталя.