Пророк - Андрей Воронин
Шрифт:
Интервал:
– За тебя, капитан, – подытожил командир части странную смесь политинформации, исторических экскурсов и тоста.
– Ура! – негромко произнес старший лейтенант, сидевший напротив Пятакова.
– Ура! – тихо, как заговорщики, прошептали другие офицеры, и наступила минута молчания, прерываемая лишь чавканьем и позвякиванием приборов.
В этот момент в зале ресторана появился Холмогоров. Когда хотел, он умел держаться незаметно, не привлекая к себе внимание. Это раньше на человека, у которого длинные волосы, стянутые на затылке в «хвост», пялились во все глаза, теперь даже в Ельске к этому привыкли. Он осмотрелся, на ходу пересекая площадку для танцев. Выражение «лучший столик приберегли для вас» довольно неконкретно, расшифровка его зависит от того, с какой целью ты пришел в ресторан: если поглазеть на танцующих и на эстраду, – это одно, а если, наоборот, уединиться и не мозолить глаза танцорам, – другое.
Холмогоров увидел, что лишь на одном столике стоит табличка «Заказано». Этот столик от других отгораживали две довольно высокие перегородки с пластиковыми вьющимися растениями.
– Извините, но этот столик занят, – официант развернул к Холмогорову табличку.
– Да, занят мной, – усмехнулся Андрей Алексеевич.
К столику уже спешила метрдотель, лицо ее было злым и сосредоточенным. Директор предупредила ее, что в гостинице проживает важный гость и ничто не должно нарушать его покой.
По ее разумению, этому гостю было самое время пожаловать на ужин, а кто-то посторонний нагло занял зарезервированный столик. Злой взгляд женщины-метрдотеля встретился со спокойным взглядом Холмогорова, и она помимо желания улыбнулась:
– Этот столик занят.
– По-моему, произошло недоразумение, – Холмогоров поднялся, – мне сказали, что столик для меня зарезервирован, но, наверное, вас не предупредили.
Спокойный тон Холмогорова и его уверенная манера держаться заронили в душу метрдотеля сомнение. Директор, описывая ей советника патриарха, сказала: «У него длинные волосы».
Холмогоров повернулся к ней в профиль, и только теперь женщина, разглядев «хвост» волос, туго стянутых на затылке, всплеснула руками:
– Извините, не признала!
– Вы меня раньше не видели.
– Мне описали вас, но… Что же ты, Василий, – обратилась она к официанту, – гость ждет.
– Садитесь, – официант услужливо подставил стул, протянул меню, нервно протер полотенцем и без того сиявшую чистотой хрустальную пепельницу, причем ухитрился сделать все это одновременно, будто у него было не две руки, а целых шесть.
– Извините нас.
– Не беспокойтесь, со всеми случается.
Холмогорову была неприятна возня вокруг него, он не любил причинять неудобства. Андрей Алексеевич читал меню, пытаясь разгадать ресторанные кроссворды: «Фирменная котлета „Липа“», «Шницель по-Ельски», «Салат старомонастырский». У него было предчувствие, что под этими названиями прячутся хорошо известные ему блюда, которые можно встретить в любом провинциальном ресторане. Из хороших сухих вин имелись «Заговор монахов» и «Молоко любимой женщины».
И тут внезапно стих гул голосов в зале, ножи и вилки больше не скребли по дну тарелок, стало слышно, как жужжит попавшая в абажур люстры рано проснувшаяся от зимней спячки муха.
Холмогоров продолжал сидеть, склонившись над меню в красной облбжке, очень похожей на юбилейную папку. Он лишь поднял глаза. Дверь ресторана со стороны холла, где располагался гардероб, была широко открыта на две створки.
В дверях стояли четверо хмурых ОМОНовцев, все в форме, с беретами на головах. Можно было подумать, что они пришли с очередным рейдом на проверку документов, если бы не отсутствие оружия и черных масок.
Странная это была компания. Обычно подчиненные не пьют вместе с командирами, субординацию и в армии, и в милиции соблюдают свято.
Но это касается лишь мирной жизни, а на войне даже полковник может позволить себе выпить с рядовым – перед лицом смерти все равны. Теперь война докатилась и до Ельска.
Подполковник Кабанов, майор Грушин и сержанты Сапожников и Куницын специально не готовились к походу в ресторан. Их свели вместе похоронные дела, оформление документов.
Как водится среди русских, кто-то первым задал сакраментальный вопрос: «Ну что?» Мужчины переглянулись и, как были в форме, прямиком отправились в ресторан, чтобы как следует помянуть павших товарищей. Завтра, когда в бригаду понаедет начальство, сделать это будет сложно.
Никто не произносил вслух того, о чем думал, но мозг каждого ОМОНовца сверлила одна и та же мысль – увидим «черных», покажем им! И неважно, что под руку могут попасть не чеченцы, все они одним миром мазаны. В том, что сегодня никто не станет заступаться за кавказцев, они не сомневались. И в том, что сегодня ОМОНовцам простят все, что угодно, – тоже.
Теперь, когда все четверо оказались в ресторане, разочарование отразилось на лицах спецназовцев: ни одного кавказца, хотя обычно здесь ими прямо-таки кишело! Выбор оставался небольшим: убраться восвояси или просто напиться.
В гробовом молчании спецназовцы прошли через зал, и каждый, кого они миновали, с облегчением вздыхал: пронесло! Загремели стулья и ботинки. Майор Грушин негромко кашлянул, как бы давая понять залу, что опасаться больше нечего, жизнь продолжается.
– Водку и закусить, – сделал довольно неопределенный заказ подполковник Кабанов.
Он ни к кому конкретно не обращался, просто бросил в зал короткую фразу, которая оказалась действеннее, чем обещание щедрых чаевых.
Официанты в миг сервировали столик.
– Не знаю, как оно там положено, – произнес подполковник Кабанов, – не знаю, что говорит по этому поводу церковь, но помянуть ребят рюмкой-другой надо непременно.
Он неумело перекрестился, несколько секунд раздумывая, к которому плечу сначала – к правому или к левому – приложить три пальца.
Сержанты Сапожников и Куницын в упор смотрели на майора Грушина. Тому пришлось разлить водку. Спецназовцы, грохоча стульями, поднялись и выпили не чокаясь.
– Не повезло ребятам, – зашептал ракетчик капитан Пятаков, глядя на пьющих стоя спецназовцев.
– Я бы на их месте лучше на природе выпил, поближе к кладбищу.
– Они не выпить сюда пришли, – возразил ему старший лейтенант, на тарелке которого покоился нетронутый кусок курицы.
– Тоже мне, скажешь! – пробурчал именинник. – Выпить по любому поводу не грех – и с радости, и с горя.
– Менты думали, что тут кавказцы сидят, драку затеять собирались.
Пятаков почувствовал, что его день рождения основательно подпорчен. Настроение в зале ресторана царило такое, будто тут у всех на виду стоял гроб с покойником.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!