Светлая Волна - Тимур Касымов

— Я не знаю кем я буду: копателем или лидером, — включился в разговор Кайрат.

— В нашем возрасте трудно сделать такой важный выбор — да и не нужно. Мы должны ознакамливаться со всеми ячейками, слегка углубляться в них и потом только, на основании этого опыта, решать для себя: кто мы и чему хотим посвятить свое бесценное время. Именно поэтому нам надо мотивировать детей на занятие всеми предметами. Основы некоторых из них могут показаться скучными, но дальнейшее изучение, напротив, имеет все шансы затянуть и увлечь навсегда. Конечно, если будет явная, твердая склонность к чему- то конкретному— будем решать, что делать с таким, быстро определившимся, копателем.

— Вот-вот, я им то же самое говорю — развивайтесь разнообразно пока молодые, ищите ваше призвание. Но многие возмущаются, когда их заставляешь, — посетовала Юля.

— Придется на первых порах. Человека, на которого льется серная кислота, не чувствующего боли и думающего, что это простая вода — вы не будете уговаривать отойти от разрушающей струи — вы его силой вытащите. Это грубый пример, но он, хоть и гиперболически, показывает — с чем мы имеем дело.

— Погибающих не уговаривают — их спасают, — проговорил Олег. — А не развивая и не направляя детей — мы как раз обречем их на медленную погибель.

— Погибель всего прекрасного, сильного и полезного в них, — присоединилась «Мать».

* * *

Летние каникулы пролетели, и школьная жизнь покатилась дальше — учителя учили, ученики учились. В самом начале первой четверти шестого класса, Руслан зашёл к директору и заявил о своем отказе принимать дальнейшее участие в каких-либо соревнованиях и олимпиадах.

— Но почему, Руслан, ты же можешь стать номером один не только по городу, но и по стране? — недоумевал Ришат.

— Ришат Робертович, во-первых — мне это не нужно — это просто зря отнимает моё время — меня хотят выставлять все учителя, по всем предметам. Эти олимпиады ничего не дают мне, кроме какой-то бумажки и тщеславия. Да, конечно, там меня могут увидеть и куда-то пригласить — даже будущей работой обеспечить. Но давайте оставим эту возможность другим, тем для кого это будет реально нужно и необходимо — я смогу прекрасно обеспечить себя в жизни и без этого, и вы, как умный человек, конечно, это понимаете. Во-вторых, я считаю, что это просто нечестно с моей стороны — выступать на подобного рода состязаниях. Мне повезло — природа наделила меня уникальными способностями. Современные дети, да что там дети, вообще, все современные люди представляются мне такими, какими для вас, Ришат Робертович, представлялись бы наши предки, ну, допустим, из Древнего Египта. Без обид только, — улыбнулся Руслан. — Я считаю, что это несправедливо — вступать в состязание с теми, кто настолько уступает мне.

Ришат, как это верно подметил Руслан, был умным человеком — он не стал спорить с уникумом. Конечно он понимал, что участие в олимпиадах, в плане развития, ничего не может дать этому вундеркинду. Поэтому он согласился поговорить со всеми учителями, дабы они больше не предлагали, не приставали и не отнимали время у его необычного юного друга. Тем более, директор знал о работе, проводимой Русланом среди учеников второй смены — он видел результаты этого труда и был безмерно благодарен мальчугану.

* * *

Родители учащихся, конечно, замечали изменения в поведении своих детей, трансформацию их оценок в лучшую сторону. Они удивлялись и интересовались. Дети говорили, что они хотят быть как Руслан, хотят быть похожими на него. «Кто он такой? Что это за ученик? — вопрошали все на школьных собраниях». И учителя с гордостью рассказывали про этого уникального ребенка, с которым довелось учиться их детям. Но законные опекуны и представить себе не могли, насколько всё было серьёзно, насколько всё, во второй смене, дышало и жило наставлениями и идеями Руслана. Они думали, что это просто какой-то хороший ученик, сильный товарищ, на которого равняются их дети. Папы с мамами видели лишь верхушку айсберга, учителя — верхушку и какую-то небольшую часть под водой. И только учащиеся — с которыми постоянно проводилась работа, с которыми беседовали индивидуально и классами, за успеваемостью и поведением которых велся неустанный надзор — видели весь айсберг колоссальной работы, проводимой Русланом и его непреклонным и неподкупным комитетом.

Жизнь старших, учившихся с утра, конечно же, была разгульнее, свободнее. Те восьмиклассники, которые перешли в первую смену, обладали уже хорошим поведением, хотя ещё далеко не все и не полностью успели заразиться идеями уникума — первый год этой системы был, как и обещал маленький вождь, только подготавливающий почву. Руслан анализировал и осторожно проводил работу — тренировался, набирался опыта, учился работать с нежной детской психикой. Вследствие этого, большая часть новоиспеченных девятиклассников, почувствовав свободу, постепенно расшатала вышеупомянутое хорошее поведение и слилась с не очень дисциплинированной массой десятых и одиннадцатых классов. А те, кто перешел из четвертого в пятый, наоборот, слились с дисциплинированной массой, теперь уже шестых, седьмых и восьмых классов, и вследствие этого, практически без внушения, следуя лишь примерам своих старших товарищей, вели себя культурно.

Несмотря на общий порядок, общую работу в унисон и неоспоримый авторитет маленького вождя — во второй смене были свои диссиденты. Их было немного — человек сорок, но они были и портили общую картину. Они нарушали дисциплину, часто не выполняли заданий и требований учителей. Силовая и учебная группы проводили с ними серьезные разговоры, делали внушения — но толку было мало. На каждом диссиденте висело уже по несколько предупреждений. В конце концов Кайрат, не любивший этих нарушителей, воспользовавшись тем, что смотрящего не было, вынес им всем бойкот. Это было в самом конце прошлого учебного года. Руслана отец взял с собой в командировку на полмесяца — хотел показать красивую соседнюю страну, поэтому трем его лучшим друзьям, его команде, было оставлено право выносить бойкоты по своему усмотрению. Вернувшись, лидер, в изумлении, узнал, что было вынесено более тридцати этих, обрекающих на одиночество, приговоров. Разговаривать было поздно — по правилам, диссиденты должны были теперь извиниться. С этим они не спешили. Они общались друг с другом и, судя по всему, им было совсем не скучно — никто не горел желанием снимать с себя этот ярлык. Руслан глубоко задумывался над этой проблемой. Поначалу это было абсолютной загадкой для него: нелогичное поведение, поведение, ведущее вниз, а не вверх… и всё же эти ученики выглядели вполне счастливо. «Всё, что я требую от них — для их же блага: старайтесь учиться, соблюдайте тишину на уроках, дабы не мешать себе и другим усваивать материал, чтобы учитель не тратил время на замечания, а всего себя посвящал теме, — размышлял он. — Не деритесь, чтобы не травмировать друг друга, чтобы учиться решать все конфликты с помощью разговора. Может некоторые люди просто запрограммированы на деградацию? Но я не хочу в это верить».

На самом деле среди диссидентов было две группы. Первая — Руслан называл их хорошими или хиппи — состояла из преуспевающих и прилежных учеников, просто почему-то попавших под предупреждения, а затем и под бойкот, что-то нарушив. Маленький вождь подозревал, что это было сделано специально. Вторая группа — плохие — они и до правил Руслана были трудными учениками, взбалмошными, бешеными — их воспитание он поручил силовой группе.