История моего брата - Зульфю Ливанели

Она задумалась и даже помрачнела. Чтобы развеселить ее, я спросил:

– Между прочим, «Эдип» с греческого переводится как «отечная нога». Пошлое имя, не правда ли? Прошу меня извинить, возможно, вам кажется, что я вас поучаю. Но, поверьте мне, литература – единственный способ узнать жизнь. Я понял это с годами.

Она подняла голову, глядя на меня серьезно, и глаза ее были полны вопросов.

– Что значит – с годами?

Я ответил, что не стоит пытаться разговорить меня таким способом.

– Да, – сдалась она, – я приехала сюда, чтобы провести расследование убийства, но познакомилась с загадочным человеком. Кто же вы такой, скажите, ради Аллаха?

Я принял напыщенный вид и прошептал:

– На самом деле я мутант, который прилетел с планеты Криптон и принял человеческий облик.

– Я не шучу, Ахмед-бей! И вы не шутите, пожалуйста, – взмолилась она. – Мне на самом деле любопытно. Я вижу, как прекрасно работают все ваши пять чувств…

Я очень серьезно возразил:

– Вы ошибаетесь.

– В чем?

– У меня четыре чувства. Одно отсутствует. Это осязание. Я не могу прикоснуться ни к одному живому существу.

– Вот почему вы не пожимаете руку.

– А если вы вспомните о моем пристрастии к фуа-гра, то решите, что у меня и еще одно чувство отсутствует.

Она засмеялась.

– Но вашу фуа-гру и в самом деле невозможно есть, ведь я права.

Затем она принялась расспрашивать меня все в той же любознательной милой манере. Например, испытываю ли я гнев. Я со смехом сказал, что таким чувством я не обладаю. Затем она спросила, чувствую ли я ревность, зависть, ненависть, страх, желание отомстить, милосердие, гордость и тому подобные вещи. Я ответил: «Нет». Она посерьезнела и спросила:

– А любовь?

Я вновь ответил: «Нет».

Она смотрела прямо мне в глаза.

– В вас нет ни капли эгоизма.

– Вы совершенно правы.

– А если я сейчас вас обругаю или вылью вам на голову горячий кофе, что вы сделаете? – спросила девчонка.

– Прежде попытаюсь уберечься или защититься, а потом решу, что вы просто отличаетесь неловкостью.

– И вы вовсе на меня не рассердитесь?

– Нет.

– Как интересно!

Она снова надолго задумалась, а потом повторила:

– Как же интересно. Ведь даже у животных есть эгоизм и простые реакции. – Помолчав еще какоето время, она пробормотала: – Странный человек, который не может ни к кому прикоснуться, который не испытывает ни любви, ни ненависти, у которого нет эгоизма и который верит, что может разговаривать с животными… Такая история, пожалуй, будет поинтереснее убийства.

– Это все взаимосвязано, – сказал я. – Если у людей не было бы чувств, не было бы и убийств. Каин не убил бы Авеля. Кем бы ни был убийца, он бы не поднял руку на Арзу.

– По-вашему, это убийство на почве ревности?

– Возможно, – ответил я. – Тут либо любовь, либо ненависть, а по всей вероятности, сразу и то, и другое. Потому что убийца не просто ее прикончил, он долго терзал ее ножом, чтобы усмирить свой гнев.

– А что, никто не заподозрил Али?

– А с чего его подозревать?

– Ну, не знаю. Говорят, что Арзу ездила в Стамбул к старинным приятелям. Говорят, что у нее было много любовников. Может, с ним просто случился приступ ревности?

– Не думаю, – сказал я. – Али трус и, даже если разозлится, такого не сделает.

– Как по-вашему, почему Арзу так вела себя? Она не любила мужа?

– Вовсе нет. Каждый раз, когда она приходила ко мне, то рассказывала, как любит своего Али. Она говорила – я обожаю этого человека, мне повезло с ним.

– Тогда зачем же она встречалась с другими мужчинами?

– Никто не знает зачем, – сказал я. – Половое поведение человека – сложная штука. Особенно если к нему примешаны сильные чувства.

Ее слова напомнили мне одну историю.

– Что случилось? Почему вы замолчали? – спросила девушка.

– Так, подумал кое о чем. Вспомнил одну историю.

– Эта история о страсти и сильных чувствах?

– Да.

– Ну и чего же вы замолчали?

– Не могу понять, удобно вам такое рассказывать или нет.

– Ну пожалуйста, расскажите!

– Хорошо, – согласился я.

И я рассказал ей о шофере, которого встретил много лет назад в баре одного отеля города Минска, столицы Белоруссии.

Я рассказал следующее.

В те годы я работал на стройке в пригороде Минска. Иногда по вечерам, когда город под снегом выглядел, словно в сказке, я посещал минские пивные. Однажды вечером, когда я сидел в баре, рядом со мной уселся рослый русский с усами пшеничного цвета. От него веяло уличным холодом. Он был взволнован и залпом выпил одну за другой три рюмки водки, а затем, повернувшись ко мне, что-то сказал по-русски.

Сейчас твоя умная голова, которая постоянно задается вопросами, видимо, пытается понять, с чего вдруг русскому человеку разговаривать по-русски с таким смуглым южанином, как я. Но ты, конечно, не знаешь, что Советский Союз состоял из людей разных национальностей; но этот шофер… ой, надо же, я уже сказал «шофер», ну да, этот человек был шофером… Так вот, этот шофер решил, что я либо чеченец, либо абхазец. Глаза у меня не раскосые, а, наоборот, круглые, и поэтому он не счел меня ни казахом, ни киргизом, ни узбеком, но я вполне мог сойти за представителя одной из многочисленных кавказских национальностей Советского Союза. К тому же все кавказцы говорят по-русски.

Ну да ладно. Я ответил по-английски, что не знаю языка, и человек тоже перешел на английский. Он сказал, что встречает туристов в аэропорту и развозит их по отелям, а иногда проводит для них небольшие экскурсии по городу. Сам он коренной минчанин, поэтому знает город как свои пять пальцев. Сейчас его ждет дома жена, а еще у него трое детей.

Этот человек говорил не переставая. А мне как раз тогда, когда я собирался уходить, совершенно не хотелось выслушивать его биографию. Наверное, он понял это по моему выражению лица и с серьезным видом сообщил, что ему нужно мне кое о чем поведать. Я посоветовал ему рассказать обо всем жене. Он горько усмехнулся и сказал, что такое ей рассказывать нельзя. Он очень любит свою жену, у него нет секретов от своей Маши, но об этом он рассказать ей не сможет. Она – последний человек на свете, кому он сможет об этом рассказать.

Поняв, что я не смогу от него избавиться, я сказал – ну, ладно, давай выкладывай.