Чайная церемония в Японии - Какудзо Окакура

Сорвав тебя, о цветок,

Я собственной рукой опорочу твою красоту.

Оставляя в лугах стоять нетронутым,

Я дарю тебя Будде прошлого, настоящего и будущего.

Однако не будем чересчур отдаваться сентиментальности. Не стоит стремиться к ненужной роскоши, лучше обратим внимание на настоящее великолепие. Ведь сказал же Лао-цзы: «Нет жалости ни на небе, ни на земле». Ему вторит Кобо Дайси: «Вечное течение – поток жизни – никогда не кончается. Все смертны – смерть не минует никого». Куда ни глянь, везде увидишь следы разрушения. Разрушение снизу и сверху, разрушение сзади и впереди. Вечными остаются только перемены, и почему смерть не так желанна, как жизнь? Они противоположности друг другу – ночь и день Брахмы. Через распад старого появляется возможность для возрождения на новом уровне эволюции. Под самыми разными именами мы поклоняемся смерти, которую чтим как неумолимую богиню милосердия. Гребры (огнепоклонники) видели в пламени тень поглощения всего и вся. Даже сегодня синтоисты-японцы падают ниц перед ледяной чистотой души боевого меча. Волшебное пламя поглощает наши слабости, священный меч избавляет от пут желания. Из нашего праха появляется птица феникс высших надежд, от обретенной свободы исходит понимание человечества на новом уровне.

Так почему бы нам не рвать цветы, если тем самым можно создать новые формы облагораживания мировой идеи? Ведь мы всего лишь предлагаем пожертвовать их чему-то прекрасному, новому. Мы должны искупить вину за содеянное тем, что сосредоточимся на чистоте и простоте. Именно этим оправдывались мастера чайной церемонии, когда пестовали культ цветов.

Всякий знакомый с деятельностью наших мастеров чайной церемонии и аранжировки цветов должен был заметить благоговейное почтение, с каким они относятся к цветам. Они ничего не делают случайно. Каждую ветку или побег они выбирают самым тщательным образом с оглядкой на художественную композицию, сложившуюся в их представлении. Ведь какой же это стыд, если вдруг отрежешь больше, чем на самом деле нужно. В этой связи можно отметить, что они постоянно к цветам подбирают листья, если это к месту, так как в их произведении они представляют всю красоту жизни растения. В этом отношении, как и во многих других примерах, их труд отличается от труда составителей букетов в западных странах. На Западе мы видим только лишь стебли и соцветия в чистом виде без тела, вставленные в вазу без всякого эстетического порядка.

Когда мастер чайной церемонии собирает цветы для своего собственного удовольствия, он ставит цветочную композицию в специальную нишу под названием токонома, считающуюся почетным местом в японской комнате. Рядом, чтобы не нарушить вида цветов, ничего ставить нельзя. Даже картину стараются не вешать, разве что ту, которая отвечает эстетическому единству получающейся композиции. Такое украшение в нише удостаивается глубокого почтения, все гости или ученики мастера чайной церемонии при входе в помещение отвешивают ему низкий поклон и только после этого обращаются к хозяину. В назидание дилетантам создают рисунки шедевров и делают их достоянием публики. По данному предмету изданы многочисленные тома литературы. Когда цветок вянет, мастер аккуратно опускает его в реку или заботливо предает земле. В честь цветов иногда даже ставят памятники.

Рождение искусства композиции цветов относят к тому же времени, что и появление тиизма – к XV веку. В наших легендах первая композиция цветов относится к тем первым буддистским святым, которые собрали разбросанные бурей цветы и в соответствии со своей бескрайней заботой обо всех живых существах поместили в сосуд с водой. Среди первых приверженцев этого искусства называют великого художника и ценителя прекрасного при дворе Асикаги Ёсимасы по имени Соами. Его учениками числятся мастер чайной церемонии Юко, а также основатель дома Икенобо Сенно, родственники которого прославляются в анналах о цветах точно так же, как члены семьи Кано в художественном искусстве. Одновременно с совершенствованием чайного ритуала при Рикю в конце XVI века к тому же достигло своего абсолютного роста искусство икебаны. Рикю с его прославленными учениками в лице Оды Ураку, Фуруты Орибе, Коэцу, Кобори Энсю, Катагири Секисю соревновались друг с другом в создании новых цветочных комбинаций [31] . Не следует, однако, забывать о том, что в поклонении мастеров чайной церемонии цветам сформировалась только лишь одна часть художественного ритуала, и она сама не стала самостоятельной формой поклонения прекрасному. Аранжировка цветов, как и остальные произведения искусства в чайном павильоне, служила целостности его оформления. Поэтому Секисю постановил так, что, когда в саду лежал снег, запрещалось ставить белые цветы сливы. Безжалостно запрещалось вносить в чайный павильон «кричащие» цветы. Цветочная композиция, составленная мастером чайной церемонии, утрачивала свое значение, если ее удаляли с места, изначально для нее предназначенного, так как ее линии и пропорции специально создавались с учетом окружающего пространства.

Преклонение перед цветами как таковыми начинается приблизительно в середине XVII века с подъемом авторитета мастеров цветочной композиции. Теперь цветами украшают не только чайные павильоны, а икебана не подчиняется каким-либо законам, кроме тех, что диктуются особенностями ваз. Появляется возможность применения новых концепций и методов цветочной композиции, и на их основе формируются многочисленные принципы и школы. Один из писателей последнего столетия хвалился тем, что может назвать больше сотни разных школ аранжировки цветов. В общих чертах эти школы можно разделить на две ветви: школы формализма и натурализма. Школы формализма во главе с родственниками Икенобо ориентировались на классический идеализм, проповедниками которого выступали каноники Кано. В нашем распоряжении находятся трактаты по составлению композиции, написанные древними мастерами данной школы, в которых практически воспроизводятся цветочные натюрморты Сансецу и Цуненобу [32] . Представители школы натурализма, с другой стороны, отвечали названию своего течения, принимая за образец природу, и вносили только те изменения в форму, которые помогали отображению художественного единства. Таким образом, мы признаем в их работе те же самые посылы, с помощью которых формировались школы изобразительного искусства укие-э и сёдзе.

Представляется весьма интересным, но на это потребуется время, полнее, чем сейчас возможно, познакомиться с законами композиции и деталей, сформулированными различными мастерами аранжировки цветов данного исторического периода правления Токугавы и содержащими основополагающие теории украшения. Получится так, что они отсылают к Руководящему принципу (Небеса), Подчиненному принципу (Земля) и Примиряющему принципу (Человек). Причем любая цветочная композиция, составленная вразрез с этими принципами, считалась бесплодной и мертвой. Они к тому же много размышляли о важности обращения с цветком в трех разных аспектах: формальном, псевдоформальном и неформальном. О первом можно сказать, что цветы представляются в парадном виде бальной залы, второй аспект состоит в том, чтобы цветок подавался легко и элегантно в послеобеденном убранстве, и третий – в непринужденной очаровательной атмосфере будуара.

Свои личные симпатии мы отдаем аранжировке цветов, выполненной мастерами чайной церемонии, а не мастерами цветочной композиции. Первые исповедуют искусство в его натуральном понимании, и оно привлекает нас своей естественной связью с жизнью. Нам бы хотелось назвать такую школу естественной в противоположность школам псевдонатурализма и формализма. Мастер чайной церемонии считает свою задачу выполненной после подбора цветов, после чего они сами должны поведать ценителю свой собственный вариант замысла композиции. Посетив чайный павильон поздней зимой, можно увидеть тонкую ветку птичьей вишни в единой композиции с бутонами камелии; почувствуйте намек на отзвук поступи уходящей зимы и появление предвестника весны. Опять же, зайдя на полуденный чай в летний знойный день, в затемненной прохладе токономы можно увидеть единственную лилию в висячей вазе; роняющая капли, она как бы улыбается по поводу глупости жизни.