Мед его поцелуев - Сара Рэмзи

Платье испортится безнадежно, и она не сможет отдохнуть, заснув в одежде, но лучше уж так, чем притворяться спокойной в присутствии горничной. Эмили взобралась на постель. Если поутру это не окажется простым кошмаром, придется придумать план.

Свернувшись клубочком, она мрачно улыбнулась. Ее ум уже перебирал альтернативы. В планах она преуспела. План свести Пруденс и Малкольма был неудачен.

Но Эмили Стонтон дважды не ошибается.

* * *

Заключать договор о женитьбе оказалось легко. До смешного легко. Частный поверенный завершит формальности, но переговоры оказались куда цивилизованнее того, что они вчера наговорили друг другу в библиотеке.

Малкольм не чувствовал себя цивилизованным, когда его руки скользили по телу Эмили, когда его рот наслаждался ее губами. И уж точно не чувствовал себя таковым, когда их прервали — или когда поцелуй превратился в предложение брака, которого она так старалась избежать.

Но дневной свет требовал светскости, наносил патину респектабельности на мрачную реальность их помолвки. Малкольм все еще не чувствовал себя светским, но мог притвориться.

Солфорд сидел по другую сторону стола и делал заметки в журнале. Если Малкольм достигнет того политического влияния, к которому так стремится, придется привыкнуть к сомнительным переговорам в дальних кабинетах, к сделкам без свидетелей, но с тайными угрозами.

Впрочем, в графе Солфорде не было ничего сомнительного. По общепринятому мнению, он был идеальным переговорщиком в сфере антиквариата. Малкольм подозревал, что мало кто мог похвастаться тем, что выторговал у него лот. Он был не из тех, кто станет терпеть глупцов или попытки себя обмануть. Так что когда Солфорд назвал цифру приданого Эмили, на которое истекала слюной не одна сотня охотников на невест, Малкольм лишь приподнял брови.

— Учитывая обстоятельства, я не рассчитывал на столь щедрое предложение, — сказал он.

Солфорд откинулся на спинку стула, чувствуя себя совершенно расслабленно в кабинете Малкольма, несмотря на щекотливую тему.

— Я хочу знать, что она счастливо устроена.

— Вчера она не казалась счастливой.

— Так постарайся убедить ее в обратном, — ответил Солфорд. — Дай ей время привыкнуть к новой рутине, и Эмили с комфортом устроится где угодно.

«Комфортно» не означало «счастливо», но Малкольм не стал заострять этот вопрос.

— На что ты намекал вчера Эмили?

Солфорд не напряг ни единого мускула, лишь взгляд темных глаз стал резче.

— Ни на что. Я злился и наговорил лишнего.

— Я не могу позволить себе жену, которая меня опозорит, — предупредил Малкольм.

— Подобного не случится. Ее поступки вне порицаний. Это неудачливые женихи доставили много проблем. На самом деле я должен поблагодарить тебя за то, что выводишь ее с ярмарки невест и мне больше не придется развлекаться с прошениями ее руки.

Малкольм сплел пальцы под подбородком.

— Не настолько безопасно, как хотелось бы.

— Либо женись на ней, либо отказывайся, — ледяным тоном отрезал Солфорд. — Но если ты бросишь ее, я уничтожу тебя вернее любых сплетен и слухов.

Малкольм плохо реагировал на угрозы. Он ощутил, как закипает кровь, словно у загнанного в угол лиса, как каждый мускул готовится к атаке. Но предки-берсерки были плохой подмогой в мире современной политики. Он стиснул зубы и заставил себя вздохнуть.

А затем заговорил, приемлемо спокойным тоном:

— Если леди согласится на мое предложение, я с радостью выполню свой долг. Но я не стану ее принуждать. Если же это станешь делать ты, то ты отнюдь не тот, о ком я слышал.

Слова оказались опасно близки к смертельному оскорблению. И нервный тик на скулах Солфорда свидетельствовал о том, что опасность сильна.

— Думаю, ты не хочешь видеть меня своим врагом. Но позволь заверить, что я пекусь об интересах сердца Эмили, пожалуй, даже больше ее самой.

— Эмили показалась мне женщиной, которая сама способна принять решение.

Солфорд искренне рассмеялся:

— О да, она такова. И решений своих не меняет. Прими мой совет, Карнэч, убеди ее в том, что она тебя любит, и она пойдет за тобой до самого края земли. Но если не сможешь, вы оба до конца своих дней не будете знать ни секунды покоя.

Малкольм умел соблазнять женщин. Но любовь была материей иного порядка. Он думал о браке по расчету, основанном на взаимоуважении и полезном для его карьеры политика, но никак не о страсти, которая будет его отвлекать.

— Солфорд, ты выдал мне задачу для Геракла.

— Не хуже авгиевых конюшен, — ответил тот, обращаясь к мифу, который наверняка знал наизусть. Солфорд помолчал, глядя на Малкольма так, словно и он, как Пруденс, заботился о сердцах и умах, а не о холодных камнях и артефактах древности.

— Учти, я не простил тебя за это и ничего не забуду. Но Эмили может быть упрямой. Если ты приложишь все усилия, а она откажет, я не стану настаивать. Общество могло бы осудить тебя за то, что обольстил ее, но я не стану.

Малкольм прищурился.

— И отчего же ты передумал?

Солфорд пожал плечами и начал собирать документы.

— Ты не попытался отказаться от ответственности. Попробуй ты отвертеться, я бы тебя пристрелил. — С предельной серьезностью Солфорд собрал стопку документов и сунул ее в саквояж. Но когда он поднял глаза, Малкольм с удивлением увидел, что он улыбается. — Эмили будет либо упрашивать меня, пока я не уступлю, либо начнет искать другой способ сбежать от сделки. Не жди, что она покорно пойдет под венец ради брака, которого вы оба вполне заслуживаете. Если она преуспеет, я не стану винить тебя за то, что ты, со своей стороны, исполнил все обязательства.

— Благодарю за предупреждение, — сухо ответил Малкольм.

Солфорд поднялся.

— Ее тянет к тебе, насколько я вижу, хотя сама она это и отрицает. Но я, со своей стороны, верю, что с тобой она будет счастлива. Намного счастливее, чем могла бы стать, проживи она в моем доме до конца своих дней. Я верю, что ее приданое — достаточный стимул для тебя, и надеюсь, что ты найдешь способ справиться с ней, в чем я отнюдь не преуспел.

Малкольм молча склонил голову. Солфорд весело помахал на прощание и вышел. У него был вид человека, который только что избавился от тяжелого бремени, вид Атланта, освобожденного от тяжести мира. Поцелуй в библиотеке был бы забыт, не будь Солфорд настолько настойчив.

Если настроение Солфорда не было наигранным, кое-что прояснялось. Малкольм считал Эмили милой, но Солфорд был счастлив избавиться от ответственности, а Фергюсон был настроен против нее. Так что же она за личность?

После ухода Солфорда Малкольм снова опустился за стол. Он полюбил этот кабинет спустя год после смерти отца. Но до сих пор чувствовал себя странно за отцовским столом. Чаще всего он сознавал, что все это принадлежит ему, но бывали дни, когда он находил какую-то мелочь, кусочек воска или старую записку с отцовским почерком, и горе становилось острым, как в тот самый день, когда они предали земле отцовский гроб.