В индейских прериях и тылах мятежников. (Воспоминания техасского рейнджера и разведчика) - Джеймс Пайк

Некоторые индейцы пришли к поселениям у Тринити-Ривер, восточнее Белнапа и сразу же приступили к «воскрешению Каина», как иногда называли это жители приграничья, то есть они угнали лошадей и скот, сожгли дома, уничтожили урожай — в общем, нанесли столько вреда, сколько позволили им их изобретательность и умение искусно избежать покарания. Капитан Росс во главе отряда своих людей выступил, чтобы встретиться с ними и изгнать их из этих мест. Мы пустились галопом и скакали до тех пор, пока не увидели дом, а потом сошли с коней, чтобы дать людям попить воды. Стоявшая у колодца женщина спросила нас:

— Вы ищете индейцев, не так ли?

Я, который шел в авангарде, ответил вежливо и утвердительно.

— Команчей, правда ведь? — уточнила она.

— Да, мадам, — ответил я.

— Что это за отряд? — продолжала она.

— Из Вако — рота капитана Росса, — так отвечал я, реально гордясь нашей значимостью.

— Я хочу, чтобы индейцы скальпировали всех вас — до последнего человека, — пронзительно прокричала она.

Я вежливо поклонился, все окружавшие нас люди разразились смехом, что только еще больше озлило ее, и до тех пор, пока мы находились в пределах слышимости ее голоса, она проклинала и нас и вообще всех тех, кто был дружен с капитаном Россом.

Вскоре мы нашли вторгшихся к нам индейцев — они принадлежали племени кикапу — и нам не потребовалось много времени, чтобы изгнать их. Нам даже не пришлось приближаться к ним на расстояние ружейного выстрела, настолько трусливы были эти дикари, немедленно сбежавшие в сторону Ред-Ривер, поэтому, совершенно не пытаясь утомлять наших лошадей не имевшей малейших шансов на успех погоней, мы вернулись в лагерь.

Тем не менее, когда другой поисковый отряд взял в плен 15-ых индейцев из той же группы и тоже возвращался в лагерь, разгневанные поселенцы открыли по ним — ехавшим вперемешку с нашими людьми — огонь, так что жизни последних подвергались той же опасности, что и первых, но, к счастью, никто из белых людей не погиб, а вот двое индейцев пострадали — одного убили, а другого тяжело ранили.

Такое поведение поселенцев так разозлило рейнджеров, что они оставили своих пленников и велели им самим позаботиться о своих жизнях, а затем, обратившись к гражданам, капитан приказал им немедленно разойтись, или он откроет по ним огонь, — и дважды повторять это предложение не пришлось, поскольку первое было воспринято почти буквально, по крайней мере, это был «весьма недвусмысленный намек». Благодаря такому своему поведению, эти поселенцы добились лишь того, что своими руками отпустили на свободу дюжину или более мародеров, которые в будущем могли бы вернуться и вдвойне отомстить, тех, кто, но по своей неосторожности могли бы либо быть уничтоженными, либо высланными за пределы штата, либо отправленными за решетку до самого конца войны.

Приключения продолжаются. — Встреча со старым знакомым

1-го мая полк под командованием подполковника Смита отправился из Белнапа в Кэмп-Радзимински — старый укрепленный пост Соединенных Штатов, в Уашита-Маунтинс. Мы шли быстро — первую ночь провели у Тринити-Ривер, а вторую — у Смолл-Уашита, где наши лошади по какой-то необъяснимой причине сильно запаниковали. Я сумел удержать своего пони, но подобных мне счастливчиков было немного. Весь день мы отлавливали беглянок, и ночью только четыре лошади пропали без вести. Две из них являлись собственностью полковника Смита и других рядовых. На следующее утро я, вместе с тремя другими, отправился на поиски пропавших животных, приказ полковника состоял в том, чтобы мы несколько часов шли по тропе, и если бы по пути мы не нашли ни одной из них, прекратили преследование и как можно скорее вернулись в Радзимински.

Тем не менее, по этой тропе мы прошли более 150-ти миль. Лошади постоянно пытались вернуться назад, и, несмотря на то, что им часто препятствовали реки и горы, они искали любую возможность сделать это. Иногда, будучи на выпасе, они так далеко отдалялись от лагеря, что у нас уходили дни, чтобы снова найти их. Спустя три или четыре дня мы обнаружили двух — они были спутаны, не смогли пастись, и, следовательно, были очень голодны. Мы осмотрели окрестности в поисках оставшихся двух, но не смогли найти их, а потом мои товарищи единодушно проголосовали за возвращение к команде, но был категорически с этим не согласен.

Они утверждали, что мы с лихвой выполнили приказ и сделали даже больше, чем ожидалось от столь небольшого отряда, и что мы находимся местах, известных как индейские охотничьи угодья, и посему было бы неразумно идти дальше. Я сказал им, что они могут вернуться и взять других лошадей, если они так желают, но я продолжу, и что я снова, сделав крюк в две или три мили, смогу выйти на тропу, и что доволен тем, что до поселений не более сорока миль на юго-запад, и пусть они сообщат полковнику, что я решил продолжить погоню.

На закате мы расстались — они свое опасное 130-мильное и опасное путешествие, а продолжал свой путь. Прежде всего, я натолкнулся на гору, и я немедленно поднялся на нее. Ее вершина была плоской, и я прошел по ней около 4-х миль, прежде чем наткнулся на небольшой и нечеткий след. Стояла ночь, но при свете звезд я хорошо видел отпечатки привязной веревки, и был рад тому, что я в своем поиске я был на верном пути. Я сразу же пустил в галоп и скакал до тех пор, пока совершенно не выбился из сил и не был вынужден остановиться и заночевать. На следующее утро я продолжил свой путь — около 10-ти часов я увидел поселение — ближайший дом оказался ранчо Мерфи — от него до Белнапа 14 миль — и здесь я узнал, что пропавшие лошади прошли по этим местам, их увели в город и объявили ничейными.

Радуясь, что мое долгое путешествие скоро закончится, и что я скоро получу своих лошадей, я с легким сердцем промчался 14 миль, но, увы, я рано обрадовался!

Лошади пропали. Одна из них была убита минитменом во время дикой погони за команчами, а другая, после того, как ее сдали в аренду почтовому курьеру, сбежала от него, когда он выпустил ее на пастбище. Я поспрашивал людей и узнал, что лошадь, отвечающая описанию той, которая сбежала, видели у Рок-Крик, в 18-ти милях от него, человек сказал, что и веревка была на ее шее — я сразу же пришел к выводу, что и есть пропавшее животное, и сразу же пустился в путь. Проследовав в указанном направлении, я прибыл к нужному месту, где я ожидал встретить отряд со второй пропавшей лошадью, но он уже снялся с места и ушел.

Будучи очень голодным, я отпустил лошадь пастись, а тем временем на еще не совсем погасшем костре приготовил рис и немного кофе. В самый разгар приготовления ужина я услышал громкое и прерывистое фырканье, и через секунду, та самая лошадь, которую я так долго искал, испуганная и вся в пене, с головокружительной скоростью спустилась с холма — за ней гнались пятеро пеших индейцев, они делали все возможное, чтобы остановить ее.

Первое, что я сделал — послал дикарям заряд крупной дроби, потом привязал подбежавшую ко мне испуганную лошадь, затем, поменяв их седла, я загрузил ее своим рисом и кофе и быстро покинул это место. В меня стреляли два или три раза, но у меня не было времени на то, чтобы остановиться и выяснить, за что. По возвращении в Белнап я плотно и хорошо поужинал, взял на себя ответственность за полковую почту, которая весила около 60-ти фунтов, с которой я сразу же отправился в Кэмп-Радзимински.