С тобой и без тебя. Нежный враг - Лесли Локко

— Какого черта… — начала Амбер, ее глаза расширились от смущения. Бекки густо покраснела. Киеран холодно смотрел на сестру.

— Могла бы и постучаться, прежде чем вламываться сюда, — сказал он, скользя рукой по коленке Бекки, обвивая ее с тыльной стороны. Бекки нервно вздрогнула. Глаза Амбер сузились. До нее наконец-то все дошло. Да, она все правильно поняла.

— Я стучалась, — сказала она коротко, развернулась и решительно вышла, хлопнув дверью так сильно, что статуя у порога подпрыгнула. Она бросилась вниз по лестнице, ее лицо горело, распахнула дверцу комода, схватила кроссовки. Ей хотелось исчезнуть отсюда, стереть из памяти сцену, представшую перед ее глазами. Бекки? И Киеран?

Бекки старалась не выглядеть расстроенной. Киеран сосредоточился на том, чтобы получить максимальное удовольствие от последних двух затяжек. Она чувствовала себя ужасно. Взгляд Амбер сказал все — как ты могла? Бекки не просто внезапно ускользнула от нее, она предпочла Киерана… Лицо Бекки горело от стыда. Она должна была что-то сказать, как-то предупредить Амбер. Но как? Все же ничего такого уж страшного не произошло. Она взяла прядь волос и стала рассеянно крутить ее. Киеран, казалось, не замечал ее переживаний. Он просто посмотрел вслед Амбер, когда та выходила. Его единственным комментарием так и осталось то, что надо стучаться. Бекки вздохнула. Многое в этой семье оставалось ей непонятным. Она чувствовала себя так, словно вся ее жизнь прошла в доме Сэллов, однако она ни на йоту не продвинулась в понимании этих людей, как будто застряла в том самом дне, когда Амбер впервые позвала ее к себе в гости. Когда они вошли в дом, мама Амбер уставилась на них с таким безразличием, словно впервые видела собственную дочь, не говоря уже о ее новой подруге. И тогда ее поразило то, что не изменилось и по сей день — как же они, все такие неприкаянные и каждый сам по себе, вели подобие нормальной семейной жизни в огромном доме. Дом Бекки был таким обыкновенным, среднего класса, до боли предсказуемым… Перейти через дорогу и попасть в дом Амбер — словно войти в другой мир, приехать в чужую страну. И что-то в образе их жизни, переполненной эмоциями, показушностью, притягивало Бекки. Временами ей хотелось исчезнуть из собственного безопасного легко предсказуемого дома и попасть на ту сторону улицы в нестабильность, опасность, непредсказуемость. И она привязалась к ним. Быть дочерью миллионера — воротилы бизнеса с незаконной семьей в другой стране; или же бежать из Венгрии в возрасте десяти лет, бросив позади умершего брата, как Мадлен, — вот что было эмоциональной встряской в понимании Бекки. А что особенного в том, чтобы быть единственной любимой дочерью профессора из Ричмонда и его жены-провинциалки?

Киеран докурил свой косяк, выпуская облачка дыма из уголков рта, и настойчиво погладил ногу Бекки. Она подчинилась его прикосновениям. Она подумает о том, что сказать Амбер, но позже. А теперь ее забавляло, как легко она проникла в дом Сэллов. Подружка Киерана Сэлла… Заманчиво и пугающе.

Недели быстро летели для Мадлен. Ей очень нравилась ее работа, которую удавалось выполнять так, что она приходила в девять утра, а уходила в час дня. Мистера Дормана всегда не оказывалось дома. Иногда она ставила диск в большую стереосистему в гостиной, пока загружалась посудомоечная машина, и неуклюже пританцовывала с пылесосом вверх по лестнице, убирая пыль на своем пути. На четвертую субботу она с удивлением обнаружила следы от большой вечеринки. Дом был перевернут вверх дном. Пустые бутылки из-под шампанского заполонили ванную, пивные и винные бутылки валялись в изобилии под диванами и в мусорных корзинах, остатки от канапе и легких закусок украшали ковер и красивый обеденный стол. Она с любопытством прошлась по комнатам, обозревая этот хаос. Все ванные были полны стаканов, бутылок, треугольничков хлеба из-под бутербродов, на некоторых сохранились паштет, семга и даже икра. Она отправилась в спальню. Пара участников вечеринки, вероятно, закончили празднование здесь, думала Мадлен, наклоняясь, чтобы поднять упавший на пол кружевной бюстгальтер. Она подержала в руках маленький красный кусочек шелка, раздумывая, что за девушка могла быть обладательницей столь маленькой груди.

На этот раз она решила начать уборку с верхних этажей, а потом перейти вниз. Она собрала все стаканы, бутылки и пустые пачки сигарет, поменяла постельное белье, кинула грязные полотенца в корзину для белья. Она пылесосила, протирала и полировала каждый сантиметр, пострадавший после празднества. Вдруг услышала шум открываемой внизу входной двери. На секунду она прислушалась… Может, уже пришла ее мать? Мадлен различила звук открывающейся дверцы буфета и клацанье стаканов, затем кто-то включил радио. Мистер Дорман, возможно? Она замерла на мгновение, неуверенная в том, что ей делать дальше. Надо ли спуститься вниз и поздороваться или же просто продолжать свою работу и на него не обращать внимания? Что предписывалось в таких случаях? Она все-таки решила спуститься.

Она увидела пару ног, водруженных на софу, и мужскую куртку, брошенную на пол. Кейс стоял раскрытым на ступеньках, половина его содержимого выпала. Судя по тяжелому учащенному дыханию, мужчина на софе отдыхал. Она прошла через холл так тихо, как могла, не желая его беспокоить. Добралась до кухонной двери, тихонько приоткрыла ее и нечаянно сбила ведро с водой и швабру, которые стояли прямо за дверью. Послышался страшный грохот и шум от расплескавшейся воды. Проклиная себя, Мадлен принялась быстро все убирать.

— Черт возьми, Майя! — Мужчина подскочил с софы. — Оставь уже это, я пытаюсь хоть немного поспать.

Мадлен испуганно обернулась. Но мужчина так и остался в прежнем положении — ей видны были его ноги на софе. Теперь он скинул ботинки, и его ноги так смешно выглядели в носках, брюки слегка задрались, обнажая полоску загорелой кожи. Мадлен покраснела. Она прочистила горло.

— Э… Простите, сэр… Но это не Майя. Меня зовут Мадлен, я ее дочь… Помогаю маме по субботам.

Она вышла из кухни в холл, так чтобы он смог рассмотреть ее. Тряпка все еще была у нее в руках. Ноги зашевелились, появилось туловище и голова мужчины. Мадлен смущенно смотрела на него. Это был тот самый молодой человек с фотографии в ванной.

— О… — Он сел, проводя рукой по волосам. — Точно, да, она мне говорила. А я и забыл. Так как, вы сказали, вас зовут?

— Мадлен, сэр.

— А я Марк Дорман. И не стоит называть меня «сэр».

— Да, сэр… То есть, да… Мистер Дорман.

— Просто Марк.

— Марк.

Он был американцем, и у него было ленивое и заигрывающее выражение лица, которое ассоциировалось у Мадлен с голливудскими кинозвездами. Она посмотрела вниз на свои руки, не имея понятия, что сказать дальше. Он спустил ноги с софы и встал. Мадлен подняла глаза. Он был высокий и широкоплечий. Его кожа казалась смуглой на фоне выреза белой рубашки. Волосы были пострижены короче, чем на фотографии, и плотнее прилегали на затылке. Она посмотрела в его темные миндалевидные глаза и внезапно густо покраснела.

— Ну, я не стану вам мешать, — просто сказал он, наклоняясь, чтобы поднять свою куртку.