Небесный огонь - Ариадна Борисова

Старуха ласково посмотрела на Илинэ:

– В котелке у двери чистая вода. Вон в том углу три туеса. Один полон мяса, в другом квашенные с кореньями оленьи языки, в третьем – язевые головы. Ешьте. Сама я не могу вас угостить. Мне пока запрещено прикасаться к пище. Старик мой вчера ушел в Страну теней. Он был старейшиной большого рода, от которого осталось всего пять семей. И я…

– Отчего он умер? – насторожился Кинтей.

– Не от болезни, – поняла она его опасения. – От усталости и вины перед родом. Лежит теперь в похоронном туесе, а меня зовут Женой-висящего-на-березе.

– Как в такую посудину мог поместиться человек? – не сдержалась Олджуна. При выходе из леса она заметила на березовой кроне туес, размером не больше обычных молочных.

На губах старухи мелькнула усмешка.

– У нас, одулларов, такой обычай: если нужно получить от покойного человека часть силы и необходимые знания, мы печем его в углях костра.

Олджуна поспешно отставила поднесенный было ко рту кусок мяса. Старуха снова усмехнулась:

– Это оленье мясо. Мы не едим мертвецов. Только сердце… Я нуждалась в силе старейшины и знании живого пути. А испеченное тело с усохшими костями легко уложить и в меньший туес.

Она по очереди пронзительно взглянула на гостей.

– На северо-востоке теперь много чужих. Но они не просты. На вид у них все как у людей, а душ нет.

– Наши души при нас. – В голосе Соннука прозвучал вызов.

Старуха качнула головой:

– Вы идете в Долину Смерти, и мне трудно вам верить… Но, может быть, вы обмануты. Моего старика тоже обманули. Мы жили в десяти ночлегах от этого гиблого места и с детства привыкли не поворачиваться в его сторону. Даже когда наступал лютый голод, ни один охотник не решался приблизиться к долине хотя бы на ночлег, пусть добыча и ждала его за каждым кустом. Поверив человеку, властвующему там надо всеми, наш старейшина впервые повернул нас лицом к Долине Смерти, и мы пошли по дороге назад-вперед. Мы встретились с бродячей стужей. Мой муж повел род обратно, но было поздно. Многие были убиты в ту же ночь, остальные умерли потом. Властитель не простил отступничества и послал вслед за нами Пятно. Оно выло в наших головах, высасывало живые соки, сводило с ума… Однако, думаю, нам повезло. Мы не дошли до страны сумерек, и род сумел выжить хотя бы столь малым числом.

Помедлив, старуха с горечью добавила:

– Как любой рачительный старейшина, муж хотел мира и славы роду. Мечтал о богатстве. После того, что случилось, он, снедаемый горем, вымолил у духов знание живого пути… Пройдет третий день со дня его смерти, и мы пойдем дальше. Вместо старейшины людей поведу я.

– Куда? – осевшим голосом спросил Соннук.

– К добру. Оно есть на Земле. Но оно – не там, куда вы направляетесь по мертвой дороге вперед-назад.

– Может, это не ложь, но и не совсем правда, – возразил Соннук. – Твой муж впрямь заблуждался. На севере есть добрые места. Их там, как во всем мире, гораздо больше, чем злых. Вам просто не повезло.

Жена-висящего-на-березе пожала плечом.

Соннука раздирали сомнения. Все, чем он жил, во что упорно заставлял себя верить, рассыпа́лось и таяло на глазах. Слова старухи больно ранили его. Но отстраненной частью разума он понимал, что ему нет дела до судьбы чужого рода. Пусть бы вымерла хоть половина Срединной, лишь бы любила и была здорова та, которую он называет женой.

Несмотря на хладнокровные мысли, внешне он, к своему стыду, оказался близок к слезам. Несмело дотронулся до руки Олджуны и ощутил, как она едва заметно напряглась. Рука Соннука бессильно упала ладонью вверх.

– Не попадитесь в лапы чучунам, – предостерегла старуха. – Это дикие и воинственные создания. Раньше они жили в горах, а теперь спустились. Лица у чучун темно-красные, как железо в огне, а вместо сердец комки волос и ненависти к людям…

Парни насытились и, поблагодарив хозяйку за угощение, вышли.

Прибирая со стола, Илинэ заметила в берестяном коробе клубок спутанных оленьих сухожилий. Кто-то отделял их, не закончил и бросил.

– Руки по заделью скучают? – улыбнулась старуха девушке и подала ей колотушку для расщепления волокон.

Привычный труд успокаивал, заставлял сердце биться ровнее. В голову пришли нежные мысли о будущем ребенке Олджуны. Страх перед собственным будущим отдалился и стих. Про себя Илинэ решила: она не станет сидеть сложа руки. Если все время двигаться и что-то делать, хватит сил справиться с давящей неизвестностью.

Видя, с какой радостью девушка взялась за работу, старуха предложила:

– Если хочешь, скатай нитки, когда вылущишь. Я из-за смерти старика еще долго к ним не притронусь, а ты чужая, тебе можно.

– Почему не мне? – ревниво спросила Олджуна.

Не глядя на нее, Жена-висящего-на-березе сказала:

– Ты непраздна.

Олджуна изумилась:

– Откуда знаешь?

– Несложно было понять. Ты не ела лакомые языки, ведь если родится девочка – будет языкастой. Ты отвернулась от вкусных язевых голов, ведь если родится мальчик – будет сопливым. Но ты несведуща в том, что тебе нельзя сучить нити, – роды будут длинными и трудными.

* * *

Мужчины принесли полные ведра отборной рыбы. В глубокой протоке нерестился запутанный перевертышем времени язь – красивая рыба, похожая на круглые серебряные мисы. Илинэ помогала женщинам отделять рыбьи кости, частыми косыми линиями надрезала тяжелые бело-розовые пластины для вяления. Старуха, с удовольствием наблюдая за ее проворными движениями, сказала:

– Завтра разойдемся в разные стороны. Возьмите мешок юколы и мою ярангу. У меня нет дочери, которой я могла бы ее завещать, а у жены сына своя яранга. Пусть мое жилье послужит еще, бросать жалко. Это хороший дом, прочный, теплый, а какой ловкий! Собирать-разбирать легко. От болезней в нем никто не помирал. – Кинула тоскующий взгляд на туес с мощами мужа: – Пришла мне пора переселиться к сыну.

Обняв три продымленные до черноты главные жерди разобранной яранги, Жена-висящего на-березе заплакала.

– Мой дом охранит и согреет, – говорила она потом, показывая Илинэ, как складывают покрышки яранги, чтобы они занимали меньше места, как навьючивают их на оленей. По морщинистым щекам без остановки лились слезы.

– Заботливый дом убережет тебя от бродячей стужи. У нее длинные пальцы, она может заморозить сердце…

Олджуна резко повернулась к возившемуся с сетями Соннуку:

– Я не пойду с тобой, – прошептала яростно. – Я хочу возвратиться с этими людьми в Элен!

Перехватив ее запястье, парень прошипел так же гневно:

– Ты пойдешь со мной, – словно собрался идти сейчас же, поволок женщину за руку к лесу.

– Наслаждайся счастьем один, когда кругом беда и разруха, а я не могу! – выдохнула она.