Петр Лещенко. Все, что было. Последнее танго - Вера Лещенко

И вы перебрались в Ригу. Рождение сына 3 января 1931 года стало началом приятных сюрпризов. Ты настоял на имени Игорь, тебе очень нравилось сочетание – Игорь Петрович Лещенко. Рижская родня пыталась отговорить тебя и дать мальчику латышское имя. Ты победил, но в доме мальчика все, кроме тебя, звали Икки.

Семейно-танцевальный дуэт со сцены на время ушел. Все большую известность стал приобретать Петр Лещенко. С театрально-афишных тумб Риги начала 1930-х не сходит твое имя. Театральные залы, летние площадки, кинотеатры, кафе и рестораны Риги и Бессарабии предлагают тебе интересные контракты. По твоим рассказам, переломным стало выступление в клубе Русского артистического кружка в Риге. Тебя приняла публика, избалованная известными именами. Тогда ты твердо решил, что займешься сольной карьерой.

Об одном своем сольном концерте, который прошел весной 1932 года в Польском зале Кишинева, ты вспоминал особенно тепло. Говорил о музыкантах, о зрителях, о реакции зала:

– Танец любишь глазами, а на песню душа отзывается. Музыканты были на такой высоте, что боялся – не дотянусь. Как играли! Мы были одним целым. И я тогда впервые почувствовал, что на родной земле зритель самый благодарный. Смотрю в зал, а там мест свободных нет. Слушают, смеются, плачут. Хлопали так долго, я за их ладошки переживать стал.

Зрители определяли твой успех, твое настроение, твою оценку прошедшего концерта. Мне было интересно прочитать мнение о том концерте (заметьте, это было в 1930 году!) кишиневского конферансье Юрия Калугина: «Лещенко мне пришлось слышать два года тому назад, и надо констатировать, что он сделал огромный успех. У Лещенко есть все, что нужно для цыганской песни: задушевность, приятный тембр голоса, темпераментность, отличная дикция и чувство не поддельное, каким поют доморощенные „цыгане”, а подлинное – от настоящего таланта. И этим объясняется, что Лещенко захватил слушателей, без конца вызывавших его».

В 1931 году по рекомендации хозяина рижского нотного магазина по фамилии Юноша ты заключил контракт с владельцем германской фирмы Parlophon господином Люндштремом на выпуск пяти дисков. Глубокой осенью 1931 года ты выехал в Берлин, где в течение десяти дней записал с оркестром Отто Добрина «Две гитары» в собственной аранжировке и известные цыганские песни и романсы: «Хорош мальчик уродился», «Прощай, мой табор», «Мы с тобой цыгане», «Сегодня буду день последний ждать» и другие. Была записана и твоя коронная «Бессарабянка» – тогда она называлась «От Бессарабии до Риги» – на мотив молдавской народной песни. Пластиночная эра стартовала удачно, ты получил приглашение на новую запись от одной из самых крупных граммофонных фирм «Колумбия».

Сергей Суляк писал: «В 1933 году певец начинает записываться на граммофонной фирме „Колумбия”, сначала в ее филиале в Вене, затем в Бухаресте. Впервые прозвучали произведения рижских композиторов Оскара Строка и Марка Марьяновского, цыганские романсы в аранжировке Петра Лещенко и знаменитый „Чубчик” (русская народная песня в его обработке).

Всего с 1933 по 1937 год он записал на фирме „Колумбия” 38 дисков (76 произведений). В мае 1934 года начались гастроли Лещенко в Риге. Тогда же он заключил контракт с рижской фирмой Bellaccord Electro, которая выпустила 31 диск песен Лещенко (61 произведение). Его пластинки пользуются огромной популярностью и расходятся огромными тиражами по всему миру» .

Свой успех ты приписываешь Оскару Строку. В эти годы появляются «знакомцы», как ты их называл, которые помогли определиться тебе в дальнейшей сольной карьере. Это композитор Марк Марьяновский, скрипач Герберт Шмидт, меценаты Эльяшев и Соломир, певцы Константин Сокольский и Владимир Неплюев. Но самым близким и дорогим твоему сердцу стал Оскар Строк. Вас связывали не только творческие проекты – вы были друзьями. До войны ты у него часто бывал. Не раз ты слышал: «Лещенко должен Строка благодарить за славу, богатство». Ты благодарил, но за дружбу.

Когда читала твой допрос, не могла не отметить, что ты, с одной стороны, отвечал на вопросы следователя достаточно честно и подробно, но имена называл только тех людей, которым не мог навредить. От тебя чаще слышали: «фамилию не помню», «человек, которого не знаю». Строка и совместную с ним работу ты не вспомнил ни разу. Оберегал его. В начале 1940-х ты уже не бывал у него, как прежде. Когда началась война и политическая обстановка усложнилась, композитор уехал из Риги не без твоей помощи. До тебя дошла информация, что Строк в Алма-Ате. Ты тосковал по вашим разговорам, встречам. Однажды ты сказал, что Строк очень доверчивый человек и поэтому постоянно попадает в неприятные истории: «Мне тревожно за Оскарика, ведь не всегда я могу ему помочь». Я поинтересовалась, бывали такие случаи уже или нет. Ты махнул рукой и только повторил: «Тревожно мне за него. Он такой с виду всеуспевающий, а сам весь в музыке». Строк был дорог тебе, и это чувство было взаимным. Ты был убежден, что танго Строка принесли тебе известность, а Оскар Давидович, в свою очередь, говорил, что проснулся знаменитым после твоего исполнения его песен. Вам нечего было делить.

Ты слышал о Строке еще в Париже, но познакомился с ним позже в Риге в доме известного врача-мецената Соломира. Пациентами Соломира были известные люди, чем он очень гордился. Стены своей гостиной он украсил красивыми, на заказ сделанными рамками, в которые вставлял фотографии знаменитостей с их автографами. Конечно, и для рекламы, но и приятно было осознавать собственную значимость. Когда ты первый раз появился в доме Соломира, то половина рамок на стене красовалась без фото. Спустя несколько лет пустыми оставались две-три, не больше. Ты говорил, что пару раз, когда возникали проблемы со связками, тоже обращался к нему, но твоей фотографии там не было. Поначалу известность не та была, потом пути ваши не пересекались.

Доктор устраивал званые вечера, приглашал артистов. На одну из своих вечеринок он пригласил тебя. Ты пел, а среди избранных слушателей оказался Оскар Давидович Строк. Потом вы еще встречались, иногда Строк аккомпанировал тебе. Он сам предложил тебе помочь с репертуаром. Так появились «Мое последнее танго», «Скажите, почему». Премьера этих танго прошла «на взлете» в рижском кафе «АТ». С чьей-то легкой руки бытует мнение, что название кафе – инициалы хозяев заведения. Не похоже, у хозяев, которых ты называл, другие инициалы были. У рижан есть иная версия. Кафе находилось в одном доме с кинотеатром «АТ», только вход был со двора. «АТ» означало первые буквы английских слов After Testament со странным переводом «После Завета». Ты, когда показывал фотографии и рекламки кафе, называл его просто «Атей» без объяснений. Так что кому верить, не знаю. Интерьеры кафе на фото выглядели просто, но очень мило. В этом кафе играл оркестр Герберта Шмидта, с которым ты позже сделал много удачных записей на пластинки. Работа в кафе «АТ» не мешала твоей активной гастрольной жизни: Рига, Черновцы, Кишинев, Либава, Вена, Лондон, Бухарест.

После твоего выступления в летнем ресторане Майори, что на Рижском взморье, тебя пригласили к себе в пансион два англичанина. Разбередил ты их души основательно! В мае 1935 года по их совету английской фирмой был организован ваш с Закитт вояж в туманный Альбион. Твое выступление в Лондоне на светском рауте по случаю проведения выставки русских ювелирных изделий стало сенсацией, ты получил приглашение на английское радио. Позже состоялась твоя вторая поездка в Лондон. В течение месяца ты выступал в респектабельных ресторанах «Трокадеро», «Савой», «Палладиум». Там тебе довелось познакомиться с князем Юсуповым. «Роднулечка, ты тогда под стол пешком ходила, а я поехал записываться на студию „Колумбия” в Лондон. В 1935 году это было. Ох, пришло мое время не упустить свою фортуну-синеглазку, вот о чем я думал. В Лондоне у меня и концерты были, и с князем Юсуповым там познакомился. Приятный, воспитанный. Россию очень любит. Русские романсы знает. Он мне даже аккомпанировал – сам вызвался. Играет на рояле прекрасно. Ну, чуть-чуть лучше моей Верочки. Но она скоро еще подрастет, и тогда ей равных не будет».