Эпидемия - Евгений Юрьевич Лукин

— Хотела! — с упреком бросила она. — И если б не вы, была бы уже сейчас в резервации…

— Извините… — пробормотал пристыженный Антон, и какое-то время они молча шли сквозь ласковую вечернюю тишь. Огоньки впереди утратили прозрачность, налились желтизной.

— Так чего им от вас было надо? Просто оглушить?

— Кому просто… — огрызнулся полностью пришедший в себя Тихоня. — А кому не очень…

— К властям они какое-нибудь отношение имеют?

— Никакого… Ушлепки.

Из мрака помаленьку пролеплялся особняк. Весьма примечательное строение: бревенчатое, трехэтажное, явно стилизованное под Древнюю Русь. Крыша набрана из дубовых скругленных с внешнего конца дощечек. Или даже не крыша, а крыши, выбегающие одна из-под другой подобно шляпкам опят.

— Это кто ж здесь живет?

— Враг человечества номер один, — проскрипел Тиш.

— Номер два, — с невидимой в полутьме ухмылкой поправил его Тихуша. — Номер один — губернатор…

— А Президент?

— Ну… Президент… Президент далеко. Президент в столице…

Происходящее все меньше и меньше нравилось Антону Треплеву. Да уж не террористический ли акт замышляют его юные спутники? Враг человечества номер один… Кто бы это мог быть? Глава отшибленных? Тогда почему в его владениях так тихо?

* * *

Стена растворилась во тьме, особняк был шагах в тридцати.

— Громк… — позвал Тихуша, — а у тебя динамик твой настоящий? Или так, корпус один?

— Даже не вздумай! — предостерегла она. — За периметр потом не выпустят!

— Фигня! Первый раз, что ли?

— Это вам, малолеткам, фигня! А я работы в городе лишусь!

— Если мне кто-нибудь объяснит, что происходит, — процедил Антон, оглядывая бревенчатые хоромы, — буду весьма признателен…

Подсвеченный со всех сторон шедевр деревянного зодчества на первый взгляд был необитаем. В одном лишь оконце второго этажа бились и трепетали радужные блики, словно кто-то там внутри смотрел телевизор. И нигде ни единой видеокамеры слежения. Хотя за двадцать лет охранная аппаратура могла съежиться до микроскопических размеров.

— Неприятностей ищут… на свою задницу! — с отвращением ответила Громовица. — И на мою тоже…

— Так кто здесь все-таки живет? — не отставал Антон.

— Композитор… — Чувствовалось, что, произнося это слово, Тиш презрительно скривил рот. — Думаешь, чьими нас сейчас хитами глушили?

Хитами? Треплев припомнил недавнее уханье-громыханье. Честно сказать, музыки он там не услышал. Ритм, может, и присутствовал, а вот мелодия как-то не улавливалась…

— И какую же гадость вы собираетесь ему подстроить? Бомбу подложить?

— Ага! — бодро подтвердил Тихуша. — Акустическую.

И вновь указал на гаджет в руках Громовицы.

— Стоп! — скомандовал Треплев, хотя все и так давно стояли, словно бы не решаясь приблизиться к дому вплотную. — Правильно ли я вас понял? Отшибленные боятся шуметь под стеной, чтобы не потревожить покой этого вашего… композитора…

— Нашего! — всхохотнул Тихоня. — Ну ты сказанул…

— …а вы, тихушники, — продолжал Антон, пропустив реплику мимо ушей, — хотите, значит, этот его покой нарушить?

— Ну!

— Скажем, подложить под дверь врубленный динамик?

— Под дверь? — Тиш опасно усмехнулся. Скинул с плеч рюкзачок и достал моток широкого скотча. — Да нет, зачем под дверь? Под дверь — тихо… Прям в кабинет! На всю ночь!

— А выключит?

— Обездвижим.

— А сигнализация?

— А нет сигнализации!

Антон открыл было рот, однако сказать ничего не успел — услышал вскрик Громовицы. Обернулся. Оказалось, Тихуша улучил момент и выхватил из рук девушки злополучный гаджет. Та кинулась отнимать, но дорогу ей отважно заступил субтильный Тихоня. Похититель же, отбежав на десяток шагов, вскрывал устройство.

— Э! — сурово одернул Треплев. — Молодежь! Вы как с дамой обращаетесь?

Тихуша захлопнул крышку и вскинул сияющее мурло.

— Работает! — заверил он. — Порядок!

* * *

С композитором молодые люди, следует признать, справились вполне профессионально — не то что давеча с Антоном Треплевым. Враг человечества номер два даже не успел вскочить со стула. Оставалось лишь зафиксировать жертве конечности с помощью скотча и залепить рот.

Разумеется, старшие товарищи пытались помешать юным террористам, но те оказались куда проворнее. Когда Антон с Громовицей, взбежав на второй этаж, ворвались в кабинет, все уже было кончено.

А сигнализация, кстати, так и не включилась. Возможно, взаправду отсутствовала.

— Идиоты… — прошипела Громовица и в бессильном отчаянии оперлась плечом о косяк.

Озадаченно помаргивая, примотанный к стулу композитор крутил крупной лысеющей головой. Особо испуганным он не выглядел, чего, кстати, никак не скажешь о юных диверсантах. Похоже, ребята сами ошалели от собственной дерзости и удачливости.

Когда-то был у Антона Треплева котенок. Звали его Лап. Выпущенный однажды во двор, кинулся он в плотную стаю голубей и, к изумлению своему и восторгу, действительно поймал одного. Поймать-то поймал, а что с ним делать дальше? Но пока Лап соображал, голубь (солидная крупная птица) стукнул наглеца сгибом крыла по носу и, освободившись от слабеньких объятий, с достоинством улетел.

Так вот выражение, оттиснувшееся на лицах трех Тихонов, живо напомнило Треплеву тогдашнюю очумелость кошачьей мордашки.

Комната была погружена в полумрак, тлел один ночник да помигивал огоньками музыкальный центр, издававший тихое подобие той какофонии, с помощью которой отшибленные совсем еще недавно гоняли пятерых тихушников по всей окрестности. Приглушенный долбеж был беспомощен, как взятый в наручники бандит.

Видимо, не только избыток средств побудил композитора отхватить столь огромную территорию под дачный участок. Бытовала в старину такая мера длины — переклик. Иными словами, расстояние, одолеваемое человеческим воплем. Так вот, надо полагать, радиус владений составлял переклика полтора.

А с другой стороны, как иначе? Сочинять лучше в тишине — даже если сочиняешь что-либо оглушительное.

— На фиг ты ему рот залепил? — буркнул Тиш, пытаясь хотя бы командирским тоном вернуть себе уверенность.

— Чтоб молчал… — робко отозвался Тихоня.

— А кто услышит?

Клейкую ленту, коей были опечатаны уста композитора, оторвали, но возвращенным ему даром речи тот воспользовался не сразу. Еще раз оглядел с интересом незваных гостей, пожевал губами и внятно произнес:

— Ну-ну…

Помолчал и добавил:

— Может, лучше чаек поставим?

Зря он это добавил. Предложение принято было кое-кем за издевательство, каковым, возможно, и являлось.

— Чаек? — взвился Тихоня. — Будет тебе чаек!

Вопреки общепринятому мнению, чем трусливее человек, тем беспримернее его отвага, поскольку в критические моменты рассудок у подобных субъектов отключается, а стало быть, жди подвига. Тихоня наверняка был трусоват и, как следствие, чрезвычайно опасен. Выхватив у Тихуши динамик, он неистово предъявил его обездвиженному.

— И что? — с любопытством осведомился тот.

— А вот что… — страшным предсмертным шепотом ответил ему Тихоня — и нажал клавишу.

Это в замкнутом-то пространстве! Нет чтобы поставить устройство на таймер, а самим быстренько покинуть место преступления… Казалось, мир лопнул по швам. Содрогнулся огонек ночника, мигнули диодики на ящиках музыкального центра. Композитор — и тот поморщился. Террорист же выронил динамик и медленно в три