Собака, которая спасла мир - Росс Уэлфорд

Мой последний день в начальной школе Марин-Драйв. Я знаю, что должна с ума сходить от радости, и кругом на площадке все смеются, но у меня такое чувство, будто к моим ногам приделали тяжеленные гири. Если бы я была собакой, мой хвост висел бы между задних лап. Я даже Рамзи не видела уже будто целую вечность.

Мистер Спрингэм был очень мил. Он подарил каждому в классе подарочек с личной запиской. Мне достался попрыгунчик, а в записке было: «Потому что ты такая же прыткая», что я сочла классным.

Днём проводят большое собрание, и мистер Паркер – снова надевший штаны, а жаль – произносит такую речь:

– …уважайте тех, кто отличается от вас…

Солнце светит мне прямо в глаза.

– …упорный труд всегда приносит плоды…

На футболке у сидящего передо мной ребёнка всё расширяющееся пятно пота в форме Африки.

– …выражайте свои эмоции… не бойтесь ответственности… становитесь ответственными гражданами…

Да, да, мы поняли. Вечером мы с Рамзи должны идти в Купол в Испанском Городе, и тот факт, что нам нельзя никому рассказывать, по-прежнему меня беспокоит.

От замечания Сасс Хеннесси в очереди в столовой легче не становится.

Я стояла вместе с парой одноклассниц, с которыми у меня приятельские отношения, когда Сасс и Элли Макдональд влезли в очередь за нами.

– Всё окей, – недовольно сказала Сасс. – Джорджи занимала мне место: правда, Джорджи?

Не успела я ответить, как Сасс схватила поднос и обошла меня.

– Привет, Джорджи! Спасибо. Я как раз рассказывала Элли о нашем милашке мистере Мэше. Имечко у него, конечно, тупое, но разве он не красавчик?

Я не знала, что сказать. Наш мистер Мэш? И это я придумала ему имя, и оно вовсе не тупое: оно ему отлично подходит. Я с трудом сглотнула и продолжила молча на неё смотреть, что, должно быть, выглядело странно, но она всё никак не затыкалась.

– А что вы с Рамзи такое делаете в Испанском Городе, а? Что у вас за секретики?

Звучало всё так, будто она очень милая и дружелюбная, но Сасс никогда не говорит ничего из дружелюбия. Я так ничего и не ответила, переводя яростный взгляд с одной на другую. Сасс продолжила, кладя на тарелку кусок куриного пирога:

– Ага, моя сестра Анна вас видела. С той странной старухой – что вы там такое делали?

Я должна сказать хоть что-то. Всё это время я молчала и понимала, как это странно. В конце концов я выдавила:

– Эм-м-м-м…

Звучит жалко, знаю, но Сасс, судя по всему, было без разницы.

– Все, кто работает в Испанском Городе, её знают. Она доктор? Я слышала, она весь купол купила, и внутри у неё то ли игровая, то ли киностудия, что-то такое. Парень моей мамы знает одного типа, он там работал. Ты это видела?

– Эм… нет. Нет. Я, эм… О-о, смотрите! Опять макароны с тунцом. Ням – мои любимые. – Это не так, но мне нужно было сказать хоть что-то.

– Так что вы там с ней делали? – Сасс не казалась агрессивной: она вела себя общительно, но она жаждала ответов и не собиралась отвлекаться на макаронную запеканку.

А вот Элли мой дискомфорт заметила.

– Ага, кое-кто вообще-то видел, как ты выходишь из двери с надписью «Не входить» – что ты скрываешь, Джорджи?

– О! Ха-ха! Скрываю? Нечего мне скрывать! Она просто, эм… – Когда меня вот так подлавливают, я безнадёжна. Мой мозг просто типа плавится. Я уже собиралась сказать: «О-о, глядите, салат!»

– Мы просто потерялись, правда? Прошу прощения, Саския, – сказал Рамзи, втискиваясь между нами, максимально непринуждённым голосом. – Там же фигов лабиринт, а? Мы искали туалет, но свернули куда-то не туда и оказались на огромной погрузочной площадке. И дверь за нами захлопнулась, так, Джорджи?

– Что? А, да. Намертво захлопнулась. Бах! Вот так. Захлопнулась. За нами. Ха-ха! – Я понимала, что переигрываю, но Рамзи оставался невозмутим.

– Так что вот. Потом пришла эта пожилая леди – как там её звали, Джорджи?

– О, эм… Доктор Как-же-её-там. – У меня получалось уже складнее.

– Ну и в общем у неё был ключ от другой двери, и она нас выпустила. – Это была превосходная, хладнокровная, убедительная ложь. На такое кто угодно бы купился.

– Вы врёте, – сказала Сасс, прищуриваясь. – Нет там общественных туалетов. Они за углом. Я знаю, потому что ходила туда только на прошлой неделе. К тому же, почему это вы пошли в туалет вместе и оба заблудились?

Мы уже положили себе еду и с полными подносами искали, куда бы сесть. Стоило Рамзи сказать:

– Эм… – прямо как я раньше, и я поняла, что на этот раз он не придумает, как нам выкрутиться.

Так что я уронила свой поднос. Я вроде как притворилась, что запнулась, потом потеряла равновесие и всё уронила: еду, тарелку, стакан воды, всё – и оно с грохотом и звоном упало на пол, а все в столовой воскликнули «ВО-О-ОУ-У-У!» – обычная реакция. И это сработало. Не собираясь помогать нам прибраться, Элли и Сасс удрали вглубь столовой, а мы с Рамзи отправились за шваброй и ведром.

– Хорошая работа, напарница по приключениям, – пробормотал Рамзи, когда мы собирали в ведро разбитое стекло и макароны. – Увидимся в четыре!

Я почти и забыла о Большом Эксперименте, и в животе у меня вдруг что-то кувыркнулось.

– …всей школой проводим наших выросших учеников в добрый путь. Гип-гип…

– УРА!

Что ж, это вытаскивает меня из мыслей.

Как обычно, по системе оповещения включают старую рок-песню «Никакой школы».

А потом я оказываюсь на улице в окружении одноклассников, которые подписывают друг другу футболки маркерами, и я улыбаюсь и надеюсь, что меня тоже кто-нибудь попросит расписаться, но никто не просит, и моя улыбка становится слегка натянутой. Так, наверное, и чувствует себя папа среди ожидающих у ворот школы мам.

(Он перестал забирать меня из школы, когда я перешла в четвёртый класс. Я была не против: мне всегда было жаль его, стоящего чуточку в отдалении от болтающих мамочек и глядевшего либо в телефон, либо в пустоту.)

Всё равно это глупость, говорю я себе. Кто будет носить футболку, всю исписанную именами?

– Эй! Хочешь подписать мою футболку?

Это Рамзи – размахивает передо мной маркером.

– Как прошло? Опять речь толкали?

– Ты что, не ходил?

– Шутишь, что ли? Я решил, что меня всё равно не хватятся. Так что я прекрасно провёл время на крыше со своей девушкой.

«Девушка» Рамзи – это его любимая писательница, Энид Блайтон: у него из заднего кармана торчит книга. На переменах и во время обеда он частенько прячется в маленьком алькове в библиотеке – поэтому, наверное, я и не виделась с ним в последнее время. На крышу, однако, ходить строго запрещено, но когда я говорю об этом Рамзи, он лишь смеётся.