Собака, которая спасла мир - Росс Уэлфорд

– И что они мне сделают в последний день, Джорджи? После уроков оставят? Исключат? Так ты будешь подписывать мою футболку или нет? Возможно, тётушка Нуш меня убьёт, но рискнуть стоит. – Я смотрю на его футболку: она выцвела и совсем ему мала. Ткань так обтягивает его тело, что писать на ней будет легко. Рамзи поворачивается спиной, и я вывожу: «Удачи, от Джорджи», а потом добавляю «Х».

Он чувствует штрихи этого «Х» и говорит:

– Ого! Это был поцелуй? Я не против, Джи, но помни: моё сердце принадлежит лишь Энид! – и я улыбаюсь. Большинство наших ровесников уже перестали читать Энид Блайтон, но Рамзи всё равно.

Мы молча идём к набережной, а потом Рамзи говорит:

– Блин, Джорджи, чего ты унылая такая? – и начинает петь: – Ле-е-етом никакой школы!

Целое лето раскидывается передо мной как раскалённая пустая дорога. Даже неделя в Испании без Джессики не компенсирует целого лета без Сент-Вуфа.

Когда я говорю об этом Рамзи, он отвечает:

– Да, это фигово, – и мне немедленно становится неловко из-за своих жалоб. Рамзи никогда не ездит за границу: у его папы нет на это денег. И «на родину» он тоже поехать не может, потому что его родной страны больше не существует – там была война, из-за которой он и оказался здесь. («Нигдетостан», – вот как он её называет, и от этого веет чёрным юмором.)

Так мы ещё немного идём молча, а потом я вижу её. Доктор Преториус ждёт нас у больших задних дверей Испанского Города.

Большой Эксперимент вот-вот начнётся, и идти на попятную уже поздно.

Доктор Преториус улыбается по-волчьи, как её дверной молоток, отчего меня начинает бить дрожь. Я не стесняюсь признать, что нервничаю. Не только из-за всей этой секретности плюс того факта, что сестра Сасс нас заметила, но ещё и потому, что визит к доктору Преториус настолько разрастался в моей голове, что теперь я думаю о нём так:

Я не решаюсь признаться в этом Рамзи, но мне ужасно не хотелось приходить. Список причин, который я мысленно составляю:

Знаю: по сути, все вариации «опасно», хотя я понятия не имею почему. Честно говоря, думаю, мне просто страшно.

Я на грани того, чтобы сказать ему, но он выглядел таким радостным, когда назвал меня «напарницей по приключениям», что я убеждаю себя: нечего быть такой излишне осмотрительной – хоть и не такими словами. «Хватит быть размазнёй, Джорджи», – вот что я говорю себе.

И почему это доктор Преториус улыбается? Она практически скачет по металлическим ступеням в павильон, как девчонка, и открывает двойные двери, не оглядываясь на нас. Набрасывает белый лабораторный халат и кричит:

– Свет в павильон!

Загорается свет, и мы отправляемся за ней следом в зал управления. На столе стоят большая бутылка фанты с тремя стаканами и тарелка с обёрнутыми в фольгу шоколадными печеньками: определённо лучше, чем дешёвое печенье и непонятная газировка, которыми она угощала нас раньше.

– О, ого! – одобрительно говорит Рамзи и тянется к печенью. Как ловящая муху лягушка, доктор Преториус шлёпает своей ладонью по его и тут же убирает руку.

– Манеры! Это на потом. Чтобы отпраздновать! Думаю, нам стоит сесть, а вы слушайте внимательно. – Потом она замолкает и недоумённо морщит лоб. – Почему у вас надписи на одежде?

– Сегодня конец четверти, – объясняю я. – Это традиция такая.

Брови доктора Преториус приподнимаются над очками. Она слегка качает головой и бросает:

– Ха. – Я не могу понять – позабавленно или неодобрительно.

Мы садимся на табуретки, а доктор Преториус усаживается в своё компьютерное кресло на колёсиках и достаёт из ящика знакомый велосипедный шлем. Её голос становится очень тихим: она почти шепчет.

– Считаю, вы должны знать: вы двое – самые первые люди, которые это увидят! Помимо меня, конечно.

Рамзи встречается со мной взглядом. Всё становится странновато. Мы сидим втроём и таращимся на шлем. Проходит несколько секунд, прежде чем я наконец нарушаю тишину:

– Н-но мы уже видели это. Разве нет?

Голос у доктора Преториус по-прежнему тихий и хриплый.

– Это кое-что другое. Совсем, совсем другое.

Следует долгая пауза, пока мы с Рамзи ждём, что она нам объяснит. Мы оба подпрыгиваем, когда она рявкает:

– Ну? И вы не спросите меня – какое? Господь, ну и дети нынче пошли! Такие нелюбознательные! Я всю свою жизнь делаю эту штуку, которая…

– Какое? – спрашивает Рамзи – думаю, чтобы она угомонилась. – Какое другое?

Доктор Преториус замолкает на середине предложения.

– Хотите узнать?

– Конечно, хотим. Поэтому мы и здесь, правда, Джорджи?

Я рьяно киваю. Явно удовлетворённая нашим энтузиазмом, доктор Преториус делает глубокий вдох.

– Это, – бормочет она, – изменит мир. – Она поглаживает изгиб шлема, как домашнего кота, и как будто вглядывается в своё отражение на сияющей поверхности. Мы ждём, и наконец она снова заговаривает. Она поднимает взгляд на меня, и я чувствую, будто в её голубых, как лёд, глазах зажёгся свет. Кожа у неё словно светится, и доктор Преториус торопливо говорит, глядя на меня:

– Ты! Ты когда-нибудь задумывалась, каково это – увидеть будущее? Узнать, что будет завтра? Или на следующей неделе? В следующем году?

Честным ответом было бы слегка пожать плечами, но, подозреваю, это расстроило бы её, так что вместо этого я говорю:

– Ага. Постоянно, – что, строго говоря, неправда, но она остаётся довольна. Пожилая леди улыбается нам и поднимается на ноги, размахивая перед нашими носами велосипедным шлемом.

– Что ж, теперь это возможно.

Рамзи – как всегда – смелее меня. Когда доктор Преториус спрашивает его, пытается ли он когда-нибудь вообразить будущее, он отвечает:

– Да не особо.

– Чепуха! – рявкает она. – Все пытаются! Какая завтра будет погода, хм-м?

Рамзи выглядит слегка напуганным, и мне становится его жалко: она как будто над ним издевается.

– Я не уверен, но, видимо, после выходных станет ещё теплее…

– Именно! Прогноз погоды! Мы многие годы предсказывали будущее! Но скажи-ка мне вот что, молодой человек: точно будет теплее?

– Не знаю. Не думаю, что прогнозы погоды точные, ведь так?

– Нет! Это просто предположения. Обоснованные – но всё же предположения. Сотни людей собирают данные со всей страны. Температуры воздуха, температуры моря, скорость ветра, атмосферное давление, дьявол побери – со всего мира – и вбивают их в компьютеры, и компьютеры производят вычисления и – опля! – мы можем сказать, какая именно погода будет на выходных. Верно?