Правила страсти - Сара Беннет

Мариэтта вскочила, но тут же заставила себя снова сесть.

– Я рада, что ему лучше.

– Вот и хорошо. Думаю, тебе следует поехать с ним, – спокойно проговорила Афродита.

Мариэтта взглянула в глаза матери. Что это – искренняя забота о здоровье Макса? А может, Афродита дает ей возможность начать свою практику?

И что он скажет в ответ на ее признание?

Конечно же, он скажет «нет». Что ж, тогда ей придется искать возможность убедить его сказать «да».

– А Макс хочет, чтобы я с ним поехала? – неожиданно поинтересовалась она.

– Тсс! Что хочет лорд Роузби – не важно; главное, что ты на этом настоишь.

Она настоит? Это звучало многообещающе. Может, она и правда сумеет сделать так, что Макс пойдет у нее на поводу... а может, и нет – в любом случае он и понятия еще не имеет, что ему суждено сыграть роль ключа, который поможет ей открыть замок на пути к цели.

Когда они добрались до вестибюля, карета для Макса уже прибыла, и Мариэтта подумала, что это очень симпатичная карета для сына герцога, лишенного наследства, с гербом бывшего владельца на боку и высоким кучером в форме, аккуратно придерживавшим лошадей. Как раз в этот момент в галерее появились два дюжих лакея – они несли лорда Роузби на руках. Рядом шел Добсон, давая необходимые указания.

Макс был одет все в ту же запачканную одежду, что и накануне, а его лицо еще больше побледнело. Губы Макса уже сложились в упрямую линию, которую Мариэтта уже стала без труда узнавать. Похоже, сын герцога, лишенный наследства, все же решил добиться своего.

– Мариэтта проводит лорда Роузби, – громко объявила Афродита.

– Да, мадам. – Добсон поклонился; при этом единственным свидетельством его удивления были слегка поднятые брови.

Однако тут в ситуацию неожиданно вмешался еще один голос.

– Нет, не проводит, – коротко заявил Макс.

– Непременно провожу, – заспорила Мариэтта, забыв, что должна сохранять спокойствие. – Вы выглядите словно покойник. Что, если по дороге домой у вас случится рецидив? Кто-то должен позаботиться о вас, и именно этим я собираюсь заняться.

– Позаботиться обо мне? Но с чего вы решили, что мне нужна помощь?

– А разве нет? Чего вы боитесь? Даю слово, что не изнасилую вас в вашей карете.

Неожиданно Макс рассмеялся и тут же застонал, вероятно, от боли.

Мариэтта больше не спорила; она молча направилась за ним к карете и помогла получше устроить его. Внутри было множество подушек и валиков, кем-то мудро разложенных на сиденьях, а также дорожный плед, которым она суетливо обернула Макса, смотревшего на нее недоверчивым взглядом.

– Будьте милосердны, – наконец взмолился он, – оставьте меня в покое.

– Вам не следовало подниматься с постели. Я вас предупреждала, но вы меня не послушали.

Его глаза сверкнули из-под густых ресниц!

– Можете мне не верить, мисс Гринтри, но понимание вашей правоты вряд ли улучшит мое нынешнее состояние. Почему меня не мог проводить домой мой слуга? Кстати, где Поумрой?

– Не знаю где, наверное, чем-то занят.

Макс закрыл глаза, видимо, решив никогда больше их не открывать, и Мариэтта улыбнулась про себя. Потом она откинулась на мягкие подушки, и карета тронулась. С ее стороны было большим эгоизмом считать, что, возможно, рана Макса принесет ей пользу, но если она сможет выудить из него обещание, пока он пребывает в столь ослабленном состоянии, тем лучше для нее.

Тут только Мариэтта вспомнила, что понятия не имеет о том, где живет Макс. Спросить у него она не решалась, так как он лежал неподвижно и явно страдал от боли. Получалось, что она ехала к почти незнакомому человеку. Эта мысль привела ее в замешательство. Афродита выбрала Макса в качестве мужчины, на котором можно попрактиковаться, и поначалу эта задача казалась ей очень простой, но сейчас...

Мариэтта вдохнула и тут же напомнила себе, что в любой момент может передумать, но...

Что тогда ей остается? Жизнь в тени? Это вообще не жизнь. Зато, став девушкой Афродиты, она будет жить полной жизнью, и ее сердце будет защищено. Мужчины обеспечат ей беззаботную жизнь и возможность развлекаться, но она не будет их любить. Вот и Макс для нее не более чем мужчина, которого она должна научиться ублажать.

Удовлетворенная столь убедительным анализом ситуации, Мариэтта успокоилась, но тут снаружи неожиданно послышался треск, и кучер, разразившись потоком ругательств, свернул в сторону. Карета накренились, и Мариэтта, вцепившись в кожаный ремень, выглянула в окно. На дороге она увидела телегу с бревнами; часть бревен раскатилась по дороге.

Взглянув на Макса, Мариэтта поняла, что описание этой сцены не произведет на него никакого впечатления: глаза его были зажмурены, зубы стиснуты – видимо, в этот момент он испытывал сильную боль. Лучше бы он и в самом деле остался у Афродиты, но теперь рассуждать об этом было уже поздно.

– Вы хотите, чтобы я... – начала она.

– Нет.

– Но вы даже не знаете, что я собираюсь сказать...

– Мне все равно.

– И все-таки не желаете ли вы прилечь ко мне на колени – так я смогу защитить вас в случае новых толчков.

Макс презрительно взглянул на нее:

– Может, вы меня еще и по головке погладите?

– А вы действительно хотите, чтобы я и это сделала? – невинно поинтересовалась Мариэтта.

Макс фыркнул и тут же застонал, поскольку боль, разрывавшая его голову, стала невыносимой. Прежде он никогда не мучился от головной боли и, вероятно, поэтому отказался от предложенной доктором настойки опия. Та же глупая гордость не позволила ему положить голову на восхитительные колени Мариэтты Гринтри.

Однако когда карета подскочила на выбоине, вся его гордость вдруг исчезла.

– Сделайте это, – проговорил он побелевшими губами, – пожалуйста.

Тайно торжествуя, Мариэтта придвинулась к Максу и, устроившись посреди подушек, аккуратно приподняла его голову. Небольшое усилие, и вот уже голова Макса покоится у нее на коленях, а она обнимает его за плечи, помогая сохранить равновесие.

– Теперь вам лучше, лорд Роузби? – осторожно поинтересовалась она.

Макс не ответил. Боль была мучительной, но теперь его окружал аромат Мариэтты, и обнимало ее нежное тело. Он вздохнул, когда она легонько провела кончиками пальцев по его коже, и, повернувшись, прижался к ней лицом, ощущая округлость ее груди, возвышавшейся над его щекой. Ему вдруг захотелось расстегнуть ее корсаж и прижаться губами к обнаженной коже, а потом провести языком по пышным выпуклостям.

– Вашей карете нужны новые рессоры, – объясняла между тем Мариэтта тем менторским тоном, который он терпеть не мог.