Кайрос - Анастасия Монастырская

Барабанный бой.

Женский крик.

Испуганный и восторженный.

Нож скользнул легко и играючи. Тело дернулось.

Корзина пошатнулась, приняла подношение.

Толпа хлынула вперед, чтобы разглядеть все в мельчайших подробностях. Щелчки телефонов и вспышки фотоаппаратов. Фото на память.

Пластиковые стаканчики из-под кофе, в которые капала остывающая кровь.

Казус присел на каменную скамью. Закрыл глаза и постарался равномерно дышать. В ушах шумело. Хотелось блевать. Это была десятая казнь за последние десять дней. Он уже видел расстрел, повешение, дыбу, утопление, сожжение… Каждый раз он оказывался на месте ровно в тот момент, когда приговор приводили в исполнение. И каждый раз ему становилось плохо, а когда приходил в себя, мимо текла обычная нормальная жизнь: люди спешили по делам, снег хрустел, машины сигналили, экскурсоводы приглашали на экскурсии по городу.

После искал сообщения в сети, ждал последних телевизионных новостей, пролистывал газеты и не находил ни одного сообщения о том, чему был свидетелем.

Он знал всех десятерых. И все десять умерли. Знакомство это было шапочным, но они все умерли. И он видел, как их всех казнили.

Кому рассказать? Кто поверит? Сам себе не верил. Но самое худшее было в том, что знал: очень скоро на месте приговоренного окажется он сам. Его казнят, как и остальных. За то самое.

Звонок жены показался спасением. Казус схватил трубку, как распятие:

– Рад тебе!

– Неужели? – голос равнодушный, как обычно, не дрогнул. – Не впадай в пошлость, Паша, тебе не идет. Я позвонила лишь затем, чтобы сказать – театр отменяется. Я не смогу.

– Почему?

Казус забыл о походе в театр, но после этого холодного «не смогу» почувствовал себя униженным и оскорбленным. Они собирались смотреть Достоевского.

– В городе песчаная буря. Мы заперты.

– В Смольном? – зачем-то уточнил Казус.

– В Смольном, – зачем-то подтвердила жена, чье имя он почему-то все время забывал. Вот и сейчас не мог в точности сказать, как зовут женщину, с которой прожил двадцать с лишним лет. – Что за окном творится – ужас. Все летает.

– Все?

– Дома, машины, люди… – на заднем фоне слышался гул. – Паша, здесь смерч, так что в театр я не успеваю. Иди один.

В трубке захлебнулись гудки.

Павел Сергеевич достал из нагрудного кармана билет. Один. Седьмой ряд, седьмое место. Ближе к выходу. Он ошибся. Сегодня играют не Достоевского.

Набоков.

«Приглашение на казнь».

* * *

Мара ехала на кладбище к бабке, когда почувствовала это. Из центра города шла такая мощная сила, что город содрогнулся. Она принюхалась. Тонкие ноздри чуть раздулись, втягивая в себя чужой выплеск.

Земля.

Сухопаров, значит.

Рука скользнула в левый карман. Пальцы нащупали шероховатую поверхность. Камень теплый, недовольный и очень голодный. Привычным движением Мара полоснула перочинным ножиком по пальцу – крест-накрест. В полнолуние кровь тягучая, темная и соленая, наполненная магией и силой.

Мара подставила под тяжелые капли камень – и он жадно впитал подношение. Морщинки разгладились, трещинки срослись, песчаная желтизна и пятна ржавчины скрылась под ровной серой матовостью, и на знакомой выемке проступила новая руна.

Перевернутое значение. Впрочем, и без подсказок судьбы Мара знала, что все идет неправильно. Понять бы, стоит ли вмешиваться в ход событий или дать им возможность идти так, как сложились руны. Бабка, конечно, полезла бы напролом, она и раньше-то торопила, настаивала, чтобы Мара держала все под контролем.

– Упустишь одного, упустишь всех, – повторяла она. – А ну-тка, в них ЭТО раньше времени проснется, что будешь делать? Тебя я с детства обучала и наставляла, они… дай им силу, полмира разрушат. Да так, что другая половина станет не нужна. Сила власть дает, а власть, Мара, соблазн большой. Чем меньше и слабее человек, тем хуже он ведет себя во власти.

– Почему же они слабые? – Мара перебирала Софьины камешки в огромной деревянной плошке. Серый, розовый, черный. – Если в них сила, откуда слабость?

– От незнания, от гордыни, от алчности, от морока в душе, от желаний тела и духа. Сила непредсказуема. Может и не проснуться или проснуться с опозданием. А шанс-то всего один. Я свой пропустила. В войну трое полегли – воздух, вода, земля. Один огонь остался. Многих выжег да сам сгорел, не успела я. Твою мать готовила к посвящению, опоздала… Одна надежда на тебя, Марушка. Твой теперь черед, твой ход.

– Что ты хочешь от них?

Вместо ответа Софья взяла плошку с камешками и бросила их, не глядя, на огромный поднос с черно-желтой землей, похожей на змеиную чешую.

Неподвижные и неживые, камни неуклюже задвигались, расползаясь по поверхности. Следы затейливо переплелись.

Софья заговорила:

– Четыре элемента подобны Сфинкс. Крылья Сфинкс – воздух. Женская грудь – вода. Бычье тело – земля. Львиные лапы – огонь. Встретив человека на своем пути, Сфинкс задает три вопроса. Каждый последующий – проще предыдущего. Это ловушка. Истинная простота спрятана в сложности, а сложность в простоте.

– И что происходит, когда человек отвечает неправильно?

– Сфинкс пожирает его. Запомни, Мара, с каждой новой жертвой он пожирает и себя. Разрушаются крылья, опадает грудь, дряхлеет тело, ломаются лапы. Зачем знание, если ты не даешь ему шанса проявить себя? Со временем Сфинкс исчезает, и в мире воцаряется межвременье, когда нет вопросов и нет ответов, когда знание путают с невежеством, а невежество со знанием. Ни то, ни другое не является истиной. Умирает вера, любовь становится ненавистью, ненависть приносит хаос. Боги и силы молчат, предчувствуя гибель. Это век человеческой гордыни. Век людей, не знающих наказания. Короткий век. Очень короткий. Длиной в один год. Или в десять лет. Или в сто. По-разному происходит. Восстановить равновесие могут огонь, вода, воздух, земля. Четыре грани жизни. Убери один – мир станет трехгранным, два – двухгранным, три – одногранным.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

В окна царапался ветер.

– Сказки сказываю. Ведьма, Марушка, от слова «ведать». В ведьме древняя магия скрыта. В тебе особая сила – женская суть, знание, интуиция. Люди-элементы порождают новую Сфинкс – более сильное и страшное чудовище. Для каждого из них Сфинкс готовит ловушки. Ты не знаешь, когда тебе будет задан первый вопрос. Ты не знаешь, услышишь ли второй вопрос, и дадут ли тебе боги право ответить на третий. Сфинкс многолика, истинное ее воплощение не помнит никто. Но однажды увидев ее, поймешь, кто перед тобой. Только тебе дано подсказать всем четырем правильные ответы, направить их по верному пути. Правда, есть еще кое-что… Знаю, это понравится тебе больше, чем сказка о Сфинкс.