Криминальный кураж - Марина Серова

Герман умолк, когда в бутылке почти не осталось вина. И я неуверенно, словно бы смущаясь, прошептала:

— Герман…

— Что, Танечка? — подтолкнул меня Мародерский.

— Странная штука — жизнь, — продолжила я, привычно стараясь вытянуть из ситуации все возможное. — Мы познакомились, можно сказать, благодаря трагедии. И я этому безумно рада, — немного покривила я душой. Лучше бы я его не знала — слишком уж трепещет мое нежное сердечко. — Конечно, не трагедии рада, а… — пролепетала я через мгновение.

— Я тоже счастлив, что узнал тебя, — бархатно-обволакивающе признался Герман. — Но было бы лучше, если бы все обошлось без того, что случилось… Идем танцевать.

И мы танцевали. Несколько раз я пыталась свести нашу беседу к Перцевому, но это слабо получалось. Мародерский совершенно не желал говорить об убийстве с «привлекательнейшей в мире женщиной, которую держит в своих объятьях». И руки его бродили по моей обнаженной спине, рождая водопад радужных эмоций, а губы тепло и осторожно касались виска.

Я вскинула лицо — к этому все и шло, даже латиноамериканские ритмы, исполняемые маленьким оркестриком на сцене, словно подталкивали к такому решению — и наши губы соприкоснулись.

Не знаю, сколько времени мы были в ресторане. Опомнилась я только в машине и тихо попросила:

— Отвези меня домой!

В голове, как ни странно, вдруг начавшей работать, созрело предположение — а что, если Герман решил обзавестись последней разработкой отдела Перцевого, для этого и убил Андрея. Так что я наотрез отказала себе в «продолжении банкета» у себя или у Германа дома.

— Ты точно этого хочешь? — ласково поинтересовался Мародерский.

А я пояснила, строя из себя смущенную ситуацией дамочку, не привыкшую так быстро сдаваться на волю победителя:

— Я… просто нельзя так сразу…

От собственного лицедейства у меня поднялось настроение. А может быть, этот нежданный скачок объясняется восхищенными, почти влюбленными взглядами мужчины, обращенными на мою персону?..

Я склонилась к панели управления и прицепила к ней «жучок». Может быть, отсюда узнаю что-то интересное… Что-то много я в этом деле делаю «на всякий случай»…

В итоге я все же попала домой и, захлопнув за собой дверь, набрала номер телефона «Спешл Техно». Никто мне не ответил, и правильно — на часах далеко за полночь, какой идиот в такое время сидит на работе. Ну значит, как раз сегодня я и навещу фирму «Спешл Техно», проверю только что пришедшую мне в голову идею.

А она мне нравилась все больше и больше. В самом деле, предположим, Мародерский решил завладеть разработкой жутко дешевой и качественной детальки для принтера и опередить московских конкурентов. А Перцевой каким-то образом прознал про его замыслы. Мне кажется, на даче он бросал на Германа подозрительные взгляды — может быть, именно по этой причине. А значит…

— Только как я разберусь в чертежах, даже если их обнаружу? — вслух спросила я лампочку, свисающую с потолка моей прихожей в обрамлении нелепого абажура. Сто лет хочу выбрать и купить нормальный светильник, но никак не соберусь.

Сегодня, наверное, день великолепных идей. Я решила взять с собой Сидоренко, главное, чтобы я смогла добудиться его. Ванька, насколько мне известно, спит ужасно крепко, и поднять его посреди ночи может оказаться посложнее, нежели отыскать убийцу вместе с трупом Перцевого. Но я все же набрала номер сидоренкинского телефона. Прижала к уху трубку, вслушиваясь в пронзительные гудки, и внутренне подготовила себя к тягучему ожиданию.

Я закурила, стараясь скрасить скучное времяпрепровождение. Конечно, я без особых проблем проникну в фирму, где трудится Мародерский. Но даже если и найду нужный документ, как я пойму, что это именно он? В технической документации я разбираюсь примерно так же, как пресловутая корова в искусстве латиноамериканского танца. А значит, Сидоренко просто необходим. Хотя с ним мое ночное приключение окажется опасным вдвойне, если не втройне.

Наконец гудки прекратились, и в мембране прозвучал сонный голос:

— М-му? Кому делать нечего?

— Ванька, сунь голову под холодную воду, — приказала я. И через некоторое мгновение услышала шорох струй, ударявших по телефонной трубке. Черт, этот чудик вместе с телефоном душ принять решил, что ли?

— Ну и кому я понадобился? — уже значительно более осмысленно поинтересовался Сидоренко, громко отфыркиваясь от воды. Зато в трубке раздалось подозрительное бульканье.

— Говорит Татьяна Иванова, — представилась я суховато. — Оденься и жди меня. Мне нужна твоя помощь. И ради бога, не засыпай.

— А, Танюха! — обрадовался Сидоренко. — Лады, жду тебя. Прикинь, я сейчас трубку искупал. В холодной воде, между прочим.

— Это я поняла, — хмыкнула я и бросила: — Увидимся.

После чего оперативно переоделась в черные джинсы и водолазку, перекинула через плечо сумку с отмычками и прочим сыщицким барахлом и выскочила из подъезда. Уселась в машину и бежевой стрелой, вскрывающей ночную чернь подобно консервному ножу, понеслась к Ванькиному дому.

Внутренне я была готова к вороху проблем, сопряженных с обществом Сидоренко на ответственном ночном задании. Но не таких же!

Остановив «девяточку» за углом, я вихрем ворвалась в Ванькин подъезд и надавила подушечкой пальца на кнопку звонка. За дверью раздался истошный визг, а я только фыркнула — у Сидоренко вообще оригинальные привычки. Например, звонок этот он сделал себе сам уже достаточно давно, причем с неделю рассекал город в поисках нужной звуковой платы, имитирующей душераздирающий вопль. Это происходило как раз, когда мы познакомились и я металась по городу вслед за ним, подозревая во всех смертных грехах. А когда зашла навестить и услышала крики, решила, что кого-то режут.

Короче, рыжий Ванька — бо-ольшой оригинал, но лучше бы он был совершенно обычным скучным ученым.

Распахнув передо мной дверь, Ванька осведомился:

— Ну и чего ты меня будила?

А я фыркнула, стараясь сдержать смех. Вот и дай человеку добрый совет. Как говорится, заставь дурака богу молиться, он весь лоб расшибет. Ванька был мокрый, причем весь, как цветок с похожим названием. С прядей рыжих всклокоченных волос стекала вода, словно с веток плакучей ивы, оставляя на ковре темные влажные пятна. На тумбочке красовался многострадальный телефон, которому страшно не повезло оказаться у такого хозяина. Вокруг беспроводной трубки тоже образовалась лужица.

— Ванечка, ты сможешь узнать ваши чертежи? Последней разработки? — поинтересовалась я. Младенческие синие глаза широко-широко распахнулись, заняв пол-лица ученого.

— Ты чего? — возмутился он. — Да я эти чертежи тебе на память нарисую, не то что узнаю. Чуть не всю работу сам делал, между прочим! — вопил Ванька. Я только диву давалась — с чего это он впал в такую ярость? Но его порыв, на мое счастье, пролетел, как стремительная весенняя гроза, и уже через секунду Сидоренко заинтересованно пытал меня: — А почему ты задаешь такие странные вопросы? Ты нашла убийцу? Зачем я тебе понадобился?