Позволь тебя вернуть - Аля Морейно

- Колись, этот восторг связан с кем-то из старшекурсников?

Несмотря на кажущуюся легкомысленность, Лена оказалась весьма толковой и успешной студенткой. Но всё равно её увлечение кружком вызывает недоумение.

- Прикинь, я, кажется, встречаюсь с Савой.

- Кажется или встречаешься?

- Ну-у, я пока не поняла. Мы пару раз гуляли все вместе компанией, а сегодня он мне предложил сходить в кино. Возможно, вдвоём, – подруга делает многозначительное лицо. – Он хоть и не такой крутой и богатый, как Город, но тоже очень даже норм.

- Удачи, – Сава кажется мне более подходящей парой для Лены, чем её предыдущее увлечение преподавателем.

- Привет, – слышу из-за спины знакомый голос, затылком ощущаю Марка и замираю.

В следующее мгновение он возникает сбоку от нас, вызывая дрожь в коленях и покалывание в позвоночнике.

- Таня, я не знаю, почему ты в последнее время динамишь занятия кружка. Но если ты в основном составе, то это накладывает на тебя определённые обязательства. Ты должна приходить и готовиться к олимпиаде вместе со всеми, чтобы не подставить нас.

Не сразу нахожу, что ответить. Марк воспринимает заминку по-своему.

- Если ты из-за Ковалёва, то можешь не париться, он уже угомонился. Или с Эдом проблемы?

Он прав – поскольку я в основном составе, то должна готовиться, чтобы не подвести команду.

- Всё нормально, я приду.

Удовлетворившись моим ответом, Марк уходит. А я с трудом выравниваю сбившееся дыхание.

Глава 9

Марк

В последнее время часто замечаю, что делаю вещи, не свойственные мне. Например, таскаюсь в ночной клуб и пялюсь на дрыгающуюся девицу в подтанцовке у местной певички. Слежу за каждым её движением, наслаждаюсь гибкостью, кайфую, разглядывая изгибы её тела. Она кажется мне ангелом… Порочным ангелом… Наваждением, сиреной, заманивающей в свои сети.

В голове копошатся греховные мысли, активно подгоняемые реакцией организма на безупречное женское тело. И хотя все стратегически важные участки тщательно прикрыты, бурная фантазия с лёгкостью дорисовывает то, что скрывается под блестящей тканью. Кровь нагревается до критической отметки, грозясь закипеть и превратиться в пар.

Эта девчонка сводит меня с ума. Каждый раз представляю, как заказываю её на приватный танец с горячим продолжением. Может, когда я наконец решусь и сделаю это, наваждение отпустит?

- Город, ты вообще тут или в облаках витаешь? – увязавшийся за мной сегодня Ковалёв рассказывает что-то смешное, но я никак не улавливаю смысла. – Или всё никак на Куклу не налюбуешься?

Умолкает и добавляет мечтательно:

- Хороша… Я и сам не прочь за ней приударить…

- На кой тебе девка, которая обслуживает всех подряд? Неужели не противно? – деланно удивляюсь, но по факту сам только об этом и думаю…

- Ой, перестань. Не похожа Казакова на такую девицу. Ты посмотри, как она забавно краснеет от сальных шуточек! Не удивлюсь, если она вообще ещё девочка.

Это предположение неожиданно вызывает волну возмущения. Знаю я, чем промышляют эти танцовщицы!

- А ты вспомни: все серийные маньяки были тихими, спокойными людьми, прекрасными семьянинами. Никто на них и подумать ничего такого не мог. А они годами насиловали и убивали своих жертв.

- Ну знаешь ли! Мне кажется, продажную девку за версту видно. А эта – явно скромница. Ну пляшет она тут, что в этом такого? Не стриптиз же.

Он её ещё выгораживает! Небось, сидит и слюни пускает. И грязно фантазирует, глядя на неё… Почему-то мысль об этом меня взрывает. Ревную? Вот ещё…

Вспыхиваю злостью. То ли на Валерку, то ли на себя…

- Глупости. Готов поспорить, что ты неправ насчёт Казаковой.

Глаза Ковалёва тут же загораются азартом. Он – известный спорщик.

- Спорим?

- А давай! – глупость, конечно, но думаю я сейчас совсем не головой, а скорчившейся от боли душой и тем, что готово задымиться в штанах.

- Замётано! На что?

- Если я выиграю, то ты за меня курсовик по базам данных сделаешь.

А что? Это отличный шанс сэкономить себе кучу времени на выполнение рутинной работы.

- Идёт. А если я, то ты за меня? Прикольно. Сам Город за меня пахать будет!

Хмыкаю в ответ. И ежу понятно, что выигрыш будет за мной.

- Только как ты это проверишь?

- Не боись, что-то придумаю… – можно подумать, в клубе это проблема.

Окончание сессии, новогодние праздники, поездка на горнолыжный курорт заставляют меня напрочь забыть о споре. Наваждение немного отпускает. Но по возвращении домой ноги сами несут меня в клуб, а глаза накрепко прилипают к сцене… Похоже, я болен, и с этим надо что-то делать. Меня затягивает всё глубже, сопротивляться становится всё сложнее… Нет, я никогда не опущусь до отношений с продажной девицей! Которая вдобавок знает мою страшную тайну…

Нужно только найти в себе силы перестать таскаться в клуб, когда она танцует, и не следить за ней в университете. Только если бы всё было так просто…

Вылечивает меня неожиданно шоковая терапия.

- Слышь, Марк, правду говорят, что ты – не родной сын своему отцу? – выдаёт мне Сава с озабоченным лицом спустя неделю после начала второго семестра.

Спина мгновенно покрывается потом. А я возвращаюсь в тот самый страшный день моей жизни, когда узнал правду о своём происхождении. Медлю с ответом. Я банально не готов обсуждать это ни с друзьями, ни с кем бы то ни было! Это должно было остаться тайной!

Как теперь реагировать? Наврать Саве и попытаться перевести в шутку? Или признаться, что так и есть?

- С чего ты взял? – правду сказать не решаюсь и хочу сначала выяснить, как много людей уже осведомлены.

- Да болтают… Можно сказать, сегодня это – тема дня.

Чёрт!

Сомнений в том, кто источник информации, у меня нет. Единственный человек в университете, который знал мою тайну, – Казакова. Больше просто некому. Макс учится в другом ВУЗе и вряд ли стал бы болтать, опасаясь папиного наказания.

С трудом ухожу от ответа. Срываюсь с последней пары. Я уже не тот шестнадцатилетний мальчишка, который панически боялся, чтобы в школе узнали правду. Но всё равно я напуган не на шутку. Чувствую не только, как качается подо мной трон, но и как дрожит земля.

Еду на набережную. Ледяной ветер забивается под капюшон. Ладони без перчаток быстро коченеют, но я не ощущаю дискомфорта. Холод, который треплет меня снаружи, – ничто