Савитри - Ауробиндо

даже беглым взглядом может заметить,

Поднятый на миг из трудов тяжких разума

И нищеты приземленного взгляда Природы.

Все, что Боги познали, там само собой знаемо.

Там, в спрятанной комнате, немые и запертые,

Хранятся космического чертежника протокольные графики

И таблицы Закона священного,

И Книга индексных страниц Бытия;

Текст и глоссарий Ведической истины

Есть там; звезд ритмы и метры

Несущие значение движений нашей судьбы:

Силы чисел и форм символичные

И секретный код истории мира,

И корреспонденция Природы с душою

Записаны в сердце Жизни мистическом.

В рдении комнаты памяти духа

Он снова найти смог светлые заметки на полях книги,

Усеивающие точками света неясные письмена неразборчивые,

Спасающие преамбулу и сохраняющие пункт

Темного Согласия, которым все управляется,

Что встает из сна материальной Природы,

Чтобы облечь Вечнодлящегося в новые формы.

Он мог перечитать сейчас и интерпретировать заново

Ее странные символичные буквы, рассеянные непонятные знаки,

Понять ее пророчество и ее парадокс,

Ее фразы загадочные и недоступные термины,

Глубокий оксюморон[1] реплик ее истины,

И признать необходимостью верной

Ее тяжелые условия для могучей работы, –

Природы невозможный труд Геркулесов

Лишь ее искусство волшебное может осилить,

Ее закон оппозиции богов,

Ее список противоположностей неразделимых.

Безмолвная великая Мать в ее космическом трансе,

Использующая для радости и боли творения

Бесконечности санкцию на рождение формы,

Принимает упрямо для исполнения

Волю к знанию в несознательном мире,

Волю жить под правлением смерти,

Жажду восторга в сердце из плоти,

И исполняет через появление души

Чудесным рождением в плазме и газе

Мистерию договора Бога, заключенного с Ночью.

Еще раз было слышно в безмолвном космическом Разуме

Обещание Вечного его трудящейся силе

Убеждающее мировую страсть начаться,

Крик рождения в смертность

И раскрывающий стих трагедии Времени.

Из глубин похороненный секрет мира поднялся;

Он прочитал изначальный указ, спрятанный

В запертых архивах тайника духа,

И увидел подпись и огненную печать

Мудрости на скрываемой капюшоном работе Силы неясной,

Которая строит в Неведении ступени Света.

Спящее божество открыло бессмертные очи:

Он видел несформированную мысль в неодушевленных формах,

Знал Материю, носящую в чреве назначение духовное,

Разум, изучать посмевший Непознаваемое,

Жизнь, вынашивающую Золотого Ребенка.

В свете, затопляющем незаполненную пустоту мысли,

Интерпретирующем вселенную в знаках души,

Он читал изнутри текст того, что снаружи;

Загадка становилась понятной и утрачивала владевшую ею неясность.

Больше света освещало страницу могучую.

Намерение, смешанное с причудами Времени,

Смысл встречал шаг запинающийся Случая

И Судьба показывала цепь видящей Воли;

Сознательная ширь заполняла прежнее немое Пространство.

В Пустоте он видел на троне Всезнание высшее.

Воля, надежда безмерная захватила сейчас его сердце,

И чтобы различить форму сверхчеловека,

Он поднял свои глаза к невидимым духовным высотам,

Стремясь более великий мир принести вниз.

Слава, им замеченная, быть должна его домом.

Более яркое, более небесное солнце скоро должно осветить

Эту сумрачную комнату с ее темной внутренней лестницей,

Дитя-душа в ее маленьком детском садике,

Среди вещей, для урока предназначенных трудного,

Перерастает свою грамматику интеллекта земную

И свою имитацию искусства Земной Природы,

Свой земной диалект на язык Бога меняет,

В живых символах изучает Реальность

И познает Бесконечности логику.

Идеал должен быть Природы обычною истиной,

Тело — быть освещенным живущим внутри Богом,

Сердце и ум — чувствовать единство со всем существующим,

Сознательная душа — жить в сознательном мире.

Как сквозь туман суверенный пик поднимается,

Показалось величие вечного Духа,

Во фрагментарную вселенную изгнанного

В частичное сходство с вещами более божественными.

Сейчас они уже не могли его царственному повороту служить;

Гордость Бессмертного отвергает удел жить

Скрягой, заключающим жалкую сделку

Между нашей малостью и безграничными чаяниями

И сострадательными Бесконечностями.

Его высота низкорослость земного состояния отбрасывает:

Обширность, каркасом своим недовольная,

Отказалась от скудной уступки на Природы условия,

Презрела строгий контракт и аренду уменьшенную.

Здесь лишь начала заложены:

Лишь Материя нашей основы завершенною выглядит,

Абсолютной машиной, лишенной души.

Или все кажется плохо скроенным платьем идей половинчатых,

Или мы обременили земной формы пороком

Торопливый несовершенный проблеск небесных вещей,

Предположения и пародии небесных образчиков.

Здесь хаос себя в мир сортирует,

Формация краткая, дрейфующая в пустоте:

Имитации знания, незавершенные арки силы,

Вспышки красоты в земных формах,

Разрушенные отблески единства Любви

Плывут, фрагментарные отражения плывущего солнца.

Сырых экспериментальных жизней скопление плотное

Составлено в мозаичное целое.

Здесь нет совершенного ответа на наши надежды;

Здесь есть глухие безмолвные двери, ключа нет к которым;

Мысль взбирается тщетно и приносит заимствованный свет,

Обманутая подделками, на рынке жизни нам проданными,

Наши сердца хватаются за конфискованное небесное блаженство.

Здесь есть корм, чтобы разум насытить,

Здесь есть волнения плоти, но не желание души.

Здесь даже высший восторг, который дать может Время,

Есть имитация счастья непойманного,

Экстаза искаженная статуя,

Счастье израненное, что жить не может,

Краткое удовольствие ума или чувства,

Брошенное Мировой Силой своим телесным рабам,

Или подобие восторга искусственного

В сералях Неведения.

Ибо все, что приобрели мы, скоро ценность теряет,

Утерянный старый кредит в банке Времени,

Несовершенства чек, Несознанию выписанный.

Непоследовательные собаки все возможные совершают усилия,

И хаос ждет любое формирование космоса:

В каждом успехе зерно неудачи таится.

Он видел сомнительность всех вещей здесь,

Неопределенность гордой самоуверенной человеческой мысли,

Достижений его силы скоротечность.

Мыслящее существо в немыслящем мире,

Остров в море Неведомого,

Он есть малость, быть великой пытающаяся,

Животное с какими-то инстинктами бога,

Его жизнь есть история, слишком банальная, чтоб быть рассказанной,

Его дела — масса, до ничто дорастающая,

Его сознание — факел, зажженный, чтобы угаснуть,

Его надежда — звезда над колыбелью и могилой.

Но, все же, более великая судьба может быть у него,

Ибо вечный Дух есть его правда.

Он может себя и все вокруг переделать

И сформировать заново мир, в котором живет:

Он, невежественный, есть Знающий за пределами Времени,

Он есть Сам над Природой, Судьбой.

Его душа удалилась от всего, что он сделал.

Смолк бесполезный грохот труда человеческого,

Катящийся круг дней отброшен;

Вдалеке стих топот толп жизни.

Тишина была его единственным компаньоном оставшимся.

Бесстрастный, он жил, невосприимчивый к надеждам земным,

Фигура в несказанного Свидетеля раке,

Шагающая в соборе его мыслей обширном

Под его сводами, в бесконечности смутными,

И направленным в небо размышлением невидимых крыльев.

Зов пришел к нему из неуловимых высот;

Безразличный к маленькому аванпосту Ума,

Он жил в широте царства Вечного.

Его существо превосходило мыслимое Пространство сейчас,

Его безграничная мысль была соседом космическому зрению:

Вселенский свет в его глазах был,

Золотой поток лился через сердце и мозг;

В его смертные члены вниз пришла Сила,