17 потерянных - Нова Рен Сума

Девочка обиделась и сдалась, а затем уныло смотрела, как Эбби катит к большой дороге на старом, ржавом велосипеде марки «Швинн».

Так я себе это представляла.

Я могла поставить себя на место их обеих: свидетельницы, не желающей отпускать любимую вожатую, или же самой Эбби – ветер в волосах, неясная в темноте дорога, последние мгновения великолепной свободы.

Люк Кастро что-то там мастерил в гараже, когда я подкатила к нему на фургоне. Дверь была открыта, и я увидела его с того места, где припарковалась – в конце подъездной дорожки. Видна была мне лишь пара торчащих из-под машины ног, и поначалу я испугалась, что эта самая машина свалилась откуда-то сверху и придавила его.

Я знала, что передо мной Люк – парень, к которому Эбби испытывала симпатию, а может, и любила – поскольку сразу почувствовала, что та бывала здесь прежде. Почувствовала, где именно она ходила по лужайке: земля там много месяцев спустя была теплой – снег растаял, и небольшие пятна травы оказались обнаженными.

Люк, должно быть, услышал звук мотора, потому что выкатился из-под машины, сел и уставился на меня. Махать в знак приветствия он не стал.

Сначала я сомневалась, а узнаю ли я его с такого расстояния по воспоминаниям Эбби, но у меня быстро все получилось. Джеми был прав: Люк Кастро окончил школу год тому назад и, очевидно, не пошел учиться в колледж либо же приехал на каникулы, потому что в настоящее время жил в доме своих родителей по адресу, имевшемуся в прошлогодней школьной телефонной книге.

Люк смотрел на мой фургон так, что, казалось, его глаза уже просверлили дырки в ветровом стекле. Я гадала, кого он видит на водительском сиденье, за кого меня принимает. Потом вышла из машины и направилась к нему.

Я не слишком высокая и не слишком маленькая. У меня, как говорят, длинные пальцы и длинные для моего роста ноги и, как я сама это заметила, длинный нос. Серег в ушах нет, на губах нет помады, но подвеска находится где положено – круглый дымчатый камень на длинном шнурке спрятан под всеми слоями одежды, и узнать об этом может лишь тот, кто приложит руку к моей груди. И почувствует горячий твердый выступ.

С того места в гараже, где стоял Люк, он мог видеть лишь лицо под капюшоном на фоне малопонятного фургона. Я сняла капюшон красного худи – одного из худи Джеми. Он оставил его у меня несколько недель тому назад, и я не стала стирать или возвращать одежду. Как только Люк увидел мое лицо вблизи и понял, что перед ним девушка, он расслабился.

Опустил гаечный ключ, вышел из гаража и приблизился ко мне. Оказывается, он выглядит не совсем так, как в воспоминаниях Эбби. Для начала: его тело было… полнее; он весил, наверное, фунтов на тридцать больше Джеми. Он был также не столь «светящимся», каким я его запомнила. Очевидно, тогда на него падал свет взгляда Эбби, а теперь он был просто парнем, стоящим на подъездной дорожке в свете полудня. Симпатичным, с излишне правильными чертами лица – я никогда не западала на таких красавчиков и потому поймала себя на мысли о том, что дивлюсь на Эбби и гадаю, что же она за девушка, раз умудрилась втюриться в подобного типа.

Могла ли Эбби ошибаться на его счет? Я вспомнила декларацию любви, вырезанную буква за буквой на деревянной стене, рядом с которой по ночам лежала ее голова:

Чего не знаю, того не знаю. Передо мной стоял ее парень. Здесь и сейчас.

Мои ноги сами понесли к нему.

– Люк? Ты меня помнишь? Я Лорен. Я…

– Девушка Джеми Росси, – перебил он, словно это обстоятельство говорило обо мне парням куда больше, чем что-либо еще. – Что случилось? Что я натворил на этот раз? – Свои слова он сопроводил такой ослепительной улыбкой, будто был счастлив прославиться на весь город довольно неприглядными поступками.

– Понятия не имею, – пожала плечами я. – А ты что-то натворил?

Он разинул рот еще шире, не распознав холода в моем голосе. Более того, он даже не смотрел мне в лицо.

– Эй, мне нравится твой фургон, – подмигнул он. – Никаких тебе окон. Хорошее, укромное средство передвижения. – На фургон он тоже не смотрел. Его глаза шарили вниз-вверх по моим ногам. Затем его предвкушающий удовольствие взгляд переместился, наконец, выше, и когда это случилось, он ясно дал мне понять, что плевать хотел на то, что у меня есть бойфренд. Или кто я вообще такая – он был готов стянуть джинсы-скинни с любой смазливой телки, оказавшейся на его подъездной дорожке. Я сняла куртку и подняла капюшон.

Так отреагировало мое тело, и так сработал мой мозг, но затем интересы Эбби взяли верх. Ее дыхание заполнило мою голову. Я не могла забыть о ней, пусть даже Люк Кастро был совсем рядом со мной во всей его сногсшибательной красе.

Какую-то секунду – словно Эбби вонзилась ногтями мне в кожу – я не хотела говорить, почему я тут объявилась. А хотела сделать то, что сделала бы она. Хотела быть ей, добравшейся сюда на велосипеде той июльской ночью. Стать ею, и поцеловать его, и позволить ему снять с себя узкие джинсы, увидеть, как выглядит мужское тело без одежды. Было довольно прохладно, но от подобных мыслей становилось жарко. Я никогда не была ни с кем, кроме Джеми, и нас связывала друг с другом лишь очень тонкая ниточка. Как же легко порвать ее.

Я потрясла головой и взяла себя в руки.

– Я здесь из-за Эбби. Слышала, ты был знаком с ней.

При звуках ее имени лицо Люка стало каким-то неестественно невыразительным. Такие лица бывают у людей, желающих скрыть что-либо.

– Эбби Синклер, – сказала я, внимательно наблюдая за ним. – Вы, ребята, вроде как тусили тем летом.

По-прежнему никакой реакции. И я подумала, что он станет все отрицать. А мне придется давить на него.

Воспоминания Эбби о Люке, о вечерах, когда она уезжала из лагеря, чтобы увидеться с ним, были наполнены прижатыми друг к дружке в темноте губами, запахом одеколона и ощущением того, как стремительно его лицо улавливает малейшие изменения освещения. Вот так он выглядит при свете уличного фонаря; так – в свете крошечного фонарика на кольце для ключей. А таков он при свете луны.

– Эбби? – повторила я. – Очень хорошенькая девушка? Из Нью-Джерси? С длинными темно-русыми волосами?

Он выпрямился, и на его лице теперь можно было разглядеть тени – на щеках, в области глаз, на подбородке.

– Ты о девушке из лагеря?

– Да. Об Эбби. Я знаю, ты с ней знаком. Она говорила об этом.

– Ты ее подруга или как?

Я кивнула. Хотя была гораздо больше, чем подругой. Но он не имел об этом ни малейшего представления.

– Ну ладно, – пожал он плечами. – Что-то ты припозднилась. – Он повернулся ко мне спиной и пошел назад в гараж. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.