Смерти нет - Всеволод Глуховцев

Тут и начальство подоспело, Бабай с Даней.

— Зачем они его везли, как думаешь? — вполголоса спросил Бабай.

Даня пожал плечами:

— Черт их знает. Чужая душа — потемки, а уж гоблинская... или что там у них вместо души.

— Смрад у них там, больше ничего. — Бабай сплюнул зло. — Ну не сожрать же они его хотели?

— Ну, это вряд ли. Хотели бы — сожрали. Тут другое что-то... Кстати, Очкарик ваш был совершенно прав. У них есть высшие ранги.

— Маги?

— Они.

— Ты их сам видел?

— Видел. И мочил тоже, друг. Много еще чего у них есть. Здесь их верховное правительство проживает. Каганат Раш, неужто не слыхал?

— Не-а.

— Ну и что там наш освобожденный пленник?

— Идет! — радостно крикнул Шуруп.

— Иду, — подтвердил спасенный, ступил на край борта и ловко спрыгнул. — Спасибо, парни!

— И девчонки, — ввернул Костя.

— И девчонки тоже. — Парень рассмеялся, и засмеялись все.

3

Даня с удовольствием разглядывал юношу. Всегда приятно смотреть на человека, которого ты спас.

А тот отряхивался, сбивал с рукавов и бортов куртки всякий мусор так беззаботно, словно бы не из лап погибели вырвали его только что.

— Силен ты брат, — заметил ему Даня.

— Чем же? — Паренек вскинул ярко-голубые глаза.

Он был совершенный блондин, волосы густые, вьющиеся, — правда, грязные, видно, что очень давно не мыл. Сам невысок и щупловат. Черты лица правильные, чуть мелковатые. Как-то сразу он располагал к себе — Даня это почувствовал, а он в таких делах не ошибался.

— Да тем, что на волосок от смерти был — а хоть бы хны. Другой бы на ногах не стоял.

— Э! — с великолепной небрежностью отмахнулся белокурый. — Что такое смерть? Пока мы живем, ее нет, а пришла она — нас уже нет. Вот и все!

Этой фразой он заставил остолбенеть всех, даже Шурупа. Такое никому прежде не приходило в голову.

Даня стряхнул столбняк первым.

— Силе-он... — повторил он с изумлением. — Ловко придумано!

— Ну, это не я, — заскромничал белокурый. — Это Эпикур придумал.

— Кто такой?

— Философ древний.

Бабай смотрел на паренька с симпатией — здорово напомнил ему он Очкарика, хотя внешне сходства никакого. Напомнил, и все тут... Однако, несмотря на сантименты, командир уфимцев головы не потерял.

— Вот что, философы, — сказал он, — мы здесь и так уж лишнего торчим. У вас база есть? — обратился он к Дане.

Тот лишь усмехнулся.

— Не глупее вас, господа пришельцы!.. Но поспешать надо, это ты верно сказал. Ты с нами? — спросил новенького.

— Если не возражаете.

— Ничуть. Звать тебя как?

— Сергей.

— Ладно. Ну, братцы, взялись поживее!

4

Через час все — москвичи, уфимцы и Сергей — сидели в логове Гвоздя и с аппетитом трескали варево из трофейной пшенки и тушенки. Светили два фонаря, сделанные Гвоздем, — они бросали резкий, грубый свет, где тени все перемешались в беспорядке: у кого, казалось, пол-лица нет, у другого вообще были видны рука и кусок туловища, и походило это на робота-миноискателя... Никто, впрочем, не замечал ничего, все были поглощены едой. Лишь Костя, наглотавшись месива, сунулся было к Бабаю.

— Слушай, — шепнул на ухо, — а наши-то там, Снежанка и малышня... С ними-то что будет?!

Бабая это слегка обозлило.

— Твою мать! Ты, Гром, сам, что ли, маленький? — сердито прошипел он в ответ. — Откуда я знаю! Нас кинуло хрен знает куда, за полмира!.. Что мы можем сделать, как ты думаешь?!

— Не знаю. — Костя поник.

— Ну вот. А я знаю, да? Волшебник, твою мать! Сердитое перешептывание от зорких глаз Дани не укрылось, но виду он не подал. Подождал, пока дожуют кашу, догрызут сухари.

— Ну что, воинство, наелись?..

Довольный смех, отрыжка и хлопанье по пузу были ответом.

— И отлично. А теперь... — Даня сделал эффектную паузу, — чай со сгущенкой!

Подвал дрогнул от восторгов. Кто-то зааплодировал, и подхватили все — только криков «бис» не хватало... Здравомыслящий Бабай, однако, не упустил спросить:

— А чай у вас откуда?

Даня заговорщически подмигнул:

— Умеем жить!

Чай, признаться, был плохонький, залежалый, но пили со смаком, с кряхтеньем, уханьем. Потели, утирались, смеялись... Один Немо был невозмутим. Ни малейшего чувства нельзя было прочесть на его лице.

Когда эмоции малость поутихли и чаепитие стало рутиной — прихлебывали, отдуваясь, кто третью, кто четвертую кружку, — Даня, как бы внезапно вспомнив, воскликнул:

— Да! Муха, послушай-ка. Муха оробел.

— Я, генерал... То есть это, слушаю.

— Ты стрельнул в тот предмет на асфальте — темный, скверный такой?

Федор оробел пуще.

— То есть... Что, не надо было?

Даня успокаивающе повел рукой:

— Все нормально. Все правильно сделал. Как ты в него долбанул! Прямо чемпион.

Пацан так и просиял.

— Так я смотрю — лежит, гад! Меня прям колбасить стало от него, такая гнида. Ну, навел, да ка-ак грохну!..

Бабай с Даней обменялись быстрыми взглядами.

— Понимаешь? — спросил москвич.

— Вроде того, — ответил гость. Любознательный Костя был тут как тут.

— Чего — понимаешь?

Бабай нахмурился было, готовясь отсечь любопытство, но Даня сказал:

— Да уж чего тут секретить. По-моему, дело ясное. Ну, конечно, не до конца, но в целом — да.

Гвоздь по натуре был исследователь. И слух у него был острый. Он мигом услышал:

— Это что ясно? Насчет перемещения?

Даня кивнул. Гром торопливо отхлебнул из кружки и завопил:

— Тихо все! Генерал говорить будет!

Все стихли. Даня усмехнулся:

— Ну я сам только в общем представляю...

И изложил свое понимание дела. Выходило так: проникновение в срединный мир не просто исторгло оттуда взрыв нечисти. Оно стало бомбой замедленного действия. С годами измерения пространства-времени нарастают. Появляются такие... ну, как бы их назвать...

— ... как их назвать... — Даня мучительно сморщился и зашевелил пальцами...