Моя веселая Англия - Марианна Гончарова

Джейн Максвелл говорит, что смысл жизни шотландца – доказать всему миру, что Британия без Шотландии ничто, что все века Британия опиралась только на шотландцев во всех сферах жизнедеятельности: в армии, в промышленности, в сельском хозяйстве, в искусстве и литературе. Когда заходит речь о национальной гордости, шотландцы, если они еще и немного выпьют, начинают загибать пальцы на своих руках и руках соседей по застолью – пальцев ведь не хватает – и перечислять великих шотландцев, не забывая Конан Дойла, Стивенсона, Джеймса Барри (автора всемирно известного Питера Пэна) и – конечно, конечно! – Роберта Бернса. При этом скромно опуская глаза и намекая на кровное родство всех шотландцев с ее величеством Елизаветой Второй. «Даже троюродный брат племянницы брата мужа сестры моей жены каждое утро по веками сложившейся традиции 15 минут играет на волынке у входа в покои королевы, пока ее величество изволит завтракать свежим яйцом, булочкой и кофе от «Харродз». Вот так вот!

Вежливость британцев вызывала у меня тяжелые нервные припадки. И это на контрасте с беспардонностью людей, которых я сопровождала в поездках по Британским островам.

Прежде чем задать вопрос, Бекки осторожно и даже где-то вкрадчиво спрашивает: «Мэриэнн, можно ли задать тебе вопрос?»

Получая утвердительный ответ, Бекки, опять неловко запинаясь, с реверансами и ритуальными подскоками сам вопрос еще не задает, а кратко пересказывает его содержание. Что это касается моей страны и меня лично, и народа, к которому я принадлежу. И опять переспрашивает, так можно ли меня спросить. Я потихоньку теряю присутствие духа, но опять отвечаю утвердительно. И опять Бекки, пространно обходя, как ей кажется, острые углы, объясняет, что тем вопросом, который она собирается мне задать, она не хочет никого обидеть, и что у нее и в мыслях такого не было, и что если я передумаю, она не будет спрашивать, и что она готова тысячу раз извиниться, и что она не хотела бы, чтобы я подумала, что она...

Словом, когда у меня от такой церемонной вежливости уже голова кругом и холодок под ложечкой, Бекки спрашивает:

– Мэриэнн, а у тебя дома есть тостер и майкровейв?

Приехала в колледж города Ковентри. Ждала группу, бродила по колледжу, занятия уже окончились, и координатор встречи предложил посетить их очень интересные курсы.

Оказалось, курсы для домохозяек.

Вел их очень строгий, при этом прямо сказочный старичок-гном, шотландец, с раскатистым р-р-р-р. Один из тортов на свадьбе принцессы Дианы и принца Чарльза был изготовлен им. В тот день темой занятий были украшения тортов для детских праздников. И для одной пожилой женщины это занятие окончилось слезами. Преподаватель поставил ей «Е», самую низкую оценку, потому что ее украшение «утенок» было на утенка не похоже.

– Должен быть маленький, легкий, задиррррристый, желтый!!! А у вас, Мэрррри, толстый, тяжелый, серрррый и с больной печенью!!!

И я прррредставила, как бабушка придет домой, и ей не дадут сладкого, потому что на курсах она получила плохую отметку...

– А завтра, – увлеченно ррррассказывал кондитеррр, – мы будем учиться делать невесту.

– А жениха когда? – интересуюсь я

– Ну, жениха не скоро. Невеста в кринолине из глазури. Это легко. А жениха делать сложнее. Деталей больше... Ноги. Две. Туфли опять же.

Мы приехали на шотландскую фабрику «Прингл». Ходили, смотрели процесс: свитера, пуловеры, женские, мужские, детские. И везде на левом рукаве вышито – «Pringle». И Роберт говорит, пойдем, посмотришь закрытую лабораторию. И мы спустились по ступенькам вниз, Роберт, мой муж Аркаша и я. А там микроклимат, и несколько девушек перед ручными станками сидят, все в одинаковых платьях с надписью на карманах «Pringle». И бейдж на груди с именем и фотографией. Прямо как в НАСА. Оказывается, в лаборатории они создают эксклюзивные модели ручной работы. И выяснилось, что одна из девушек сплела на станке свитер для принцессы Дианы. А можно посмотреть? – спросила я. Конечно, нельзя, ответила она и показала на плечиках образец, сделанный ею на машине, черный с исландской отделкой вокруг шеи и на рукавах, и на груди – три розы: красная, фиолетовая и бордовая. Свитер короткий и стильный. Ах какой свитер! Не могла от него оторваться... Я вообще-то не тряпичница и не шопоголик, но тут вот я прямо влюбилась в этот свитер. И я спросила робко, а можно себе купить такой свитер? Нет, резко ответила девушка, только через год после того, как ее высочество получит свой свитер, и только в том случае, если она его наденет.

С сожалением я ушла с фабрики и села в автобус, и была грустна ужасно.

А вечером был бал, а потом мы обменивались прощальными подарками. Я подарила Роберту бескозырку, а Роберт мне – семь томов Шекспира с иллюстрациями ручной печати 1803 года издания. Я подарила Максвеллам акварели моей подруги Лены Бирюковой, а они мне – два тома Роберта Бернса. Я – разные гуцульские украшения и вышитые предметы одежды, а Джейн сунула мне в руки подарочную коробку, и уже не было времени ее открывать, потому что я спешила на автобус к отелю «Вуллер-инн». И только в автобусе, открыв ее, я обнаружила тот самый свитер с тремя розами. Думаю, я надела его чуть раньше, чем ее высочество получила свой такой же, но ручной работы... Но об этом никто не узнал. Мне ни разу не попадалась фотография леди Ди в таком свитере. Я же свой – надевала и носила долго. Он и сейчас жив-здоров и выглядит как новенький.

Кстати, о принцессе Ди.

Однажды меня пригласили сопровождать группу в Олтоурп-кэсл, имение лорда Спенсера, где родилась принцесса Уэльская.

Мы бродили сначала по саду, прошли к озеру, посмотрели замок с его старинными портретами Спенсеров, мебелью, книгами. Мы славно погуляли по замку, и тут один из наших туристов, директор управления сельскохозяйственной техники Севастьянов, отвел меня в сторонку:

– Маринк, это... Пойдем, Маринк, поможешь мне... Тут... Такое... Купить... надо мне... Кое-что...

– О! Где, – спрашиваю, – в сувенирной лавке? О! Мне тоже надо.

А он засмущался и пробормотал:

– Та не... Там... Это... Выставка одна есть продажа... Де Бирс. Так называется, де Бирс.

– Де что? Чтооо?! Бри... лли...

– Чшшшшш... Тихо! Да-да!!!

Напомню, это было еще такое странное время, когда государство решало, сколько денег можно взять с собой за границу и какую родину любить всем сердцем, какой просто симпатизировать, а какую люто ненавидеть.

Я там чуть в обморок не грохнулась от блеска и сияния.

Я-то думала, он сейчас скромненькое колечко выберет. А он сразу пальцем – тырк – в браслет, усыпанный камнями. И мечтательно:

– От это. Для Рады...

Нет, не для той рады, о которой вы подумали. Звали его любимую женщину – Рада.