Девятый круг - Блейк Крауч

– Чем занимаешься? – спросил он.

Я принудительно включила заставку как раз в тот момент, когда он пригнулся рядом со столом.

– Да так, исследую кое-что, – сказала я и упихнула в рот такой кусище сэндвича, что, пожалуй, вполне могла бы пройти кастинг на оральное порно.

– И что ж ты там исследуешь?

Сказать, что я пытаюсь нащупать связь между Лютером Кайтом и Эндрю З. Томасом, несомненно значило разочаровать моего бойфренда, и в то же время мне не хотелось лгать. Поэтому я, плотоядно жуя, пробурчала что-то невнятное.

– Джек. Надеюсь, это не что-то связанное с Лютером Кайтом?

Я снова промычала невнятицу.

– Послезавтра в спа начнется курс. Я рассказал им о твоем состоянии и договорился о передаче медицинских документов. Для выдачи разрешения мне пришлось назваться твоим мужем. Что наталкивает меня на мысль…

Я сумела проглотить еду и сузила на него глаза.

– Это ты на что намекаешь?

– Как тебе свиные ребрышки?

– Ребрышки? Отпад. Так о чем ты?

– Я тут подумал…

– Ах он подумал…

– Было бы проще…

Понимая, к чему он клонит, я затрясла головой.

– Фин, не…

– Для нас обоих…

– Финеас Траут!

Молчи. Не говори.

– Если б мы поженились.

До сих пор он был несговорчив, поэтому Лютер растягивает его на лежаке-дыбе так, что провода начинают гудеть от напряжения, а лоб лежащего блестит от пота, как только что отлакированный кабриолет.

Наконец Лютер прекращает вращение шкивов и отходит от консоли.

Он стоит у каталки и смотрит вниз, на человека по имени Стив – долговязого поджарого парня с мускулатурой человека, всю жизнь занимавшегося физическим трудом.

– Смотри на меня. На меня, Стив.

Голова Стива обездвижена, и он может лишь повести на Лютера глазами, покряхтывая от непомерного напряжения.

– Ты готов со мной говорить? – спрашивает Лютер.

– Да, – кряхтит он.

– Последний раз повторяю: назови мне худшее из содеянного тобой. Но учти: если ты солжешь, от меня это не укроется.

Стив колеблется.

– Стив, я знаю, ты сильный. Но поверь мне на слово: упираться смысла нет. Это мое устройство разорвет тебя буквально надвое.

– Я… убил человека.

От удивления Лютер замирает. Нежелание испытуемого говорить уже изначально показывало, что ему есть что скрывать, но чтобы такое…

Такой удачи Лютер не мог даже предугадать.

– Ты убил человека?

– Да.

– Кто это был?

– Имени не знаю. Никто не знает. Даже моя жена.

– Расскажи мне, как это произошло. Всё расскажи, без утайки.

– Года три назад ехал я домой из бара, в подпитии, а тут этот парень… вырулил как-то внезапно впереди. Подрезал. Я так больше никогда на это не реагировал. Ни раньше, ни позже. Что-то такое стряслось. Короче, ехал за ним следом двадцать миль. Неотрывно.

– Ты был зол.

– Очень. Даже не понимаю почему… как вспоминаю… глупо как-то все было. Настолько бессмысленно. Тогда я неделю назад потерял работу. Пил. На душе было скверно. И вот я держался за ним вплотную, пока он наконец сам не встал у обочины и не выскочил из машины. «Псих!» – кричит.

– И что ты сделал, Стив?

– Открыл багажник, вынул клюшку для гольфа. И ударил-то всего раз. Я не ожидал, что насмерть.

– Мы все совершаем нечто, о чем потом сожалеем. И тебя никто за этим не увидел?

– Никто. Сельская дорога, тихий летний вечер. И… он был совсем еще мальчишка. Когда газеты начали трубить об убийстве, выяснилось, что ему всего двадцать два года. Только что после колледжа, учителем собирался работать, в начальной школе по соседству. И вот я сидел, смотрел все те сводки новостей и как его семья умоляла, не видел ли кто чего… Ужасно так было. До сих пор ужасно.

– Спасибо тебе, Стив.

– Ты меня теперь убьешь?

– Да вроде не думал. Просто ты сам меня об этом чуть ли не просишь.

– Во всех нас сидит это зло, – говорит Стив. – В ком-то больше, в ком-то меньше. Я никогда не знал, что оно кроется во мне, и это меня пугает, потому что я все время думаю, сколько ж его еще внутри меня. Ждет выхода наружу.

Лютер ласково похлопывает его по плечу.

– Ты не волнуйся. Для таких, как ты, уготован особый круг ада.

«Было бы проще для нас обоих, если б мы поженились».

Вот оно, самое неромантичное предложение в истории. Я сижу, невыносимо жирная, отвратительная, с заляпанными щеками и подбородком, а любимый мужчина в эту самую минуту требует от меня пожизненных уз, причем с такой же страстью и неотвязностью, как требует ответа, какой именно фильм я хочу с ним вечером посмотреть.

– Да ты шутишь, – ответила я.

Он чуть заметно поежился.

– Я как раз серьезен. Мы ведь все равно живем вместе; плюс к этому страховка, налоги, да еще ребенок вот-вот появится, и тогда, я думаю…

– Постой, – вытянула я пятерню.

Фин знал, что я поклялась замуж больше никогда не выходить. Одно время – не так давно – я была помолвлена, но это плохо кончилось. Прахом пошел и мой предыдущий брак. И вот теперь требовать его от меня, да еще с таким апломбом…

Засвиристел мой факс.

Фин, пользуясь возможностью прервать глазной контакт, подобрался к выползающей наружу распечатке, прочел шапку заглавной страницы и нахмурился.

– «Эндрю З. Томас». Джек? Ты ведь обещала мне, что бросишь это дело.

– Я обещала отправиться в Женеву. А бросить дело – нет.

Сокрушенно мотнув головой, он хлопнул себя по бокам.

– Да я даже не об этом деле. Я вообще обо всем. Ты же собиралась устраниться из полицейской работы навсегда. Но не успела снять форму, как уже снова занялась, черт возьми, тем же самым. Как будто и не уходила.

– Ну извини. По-твоему, я виновата, что меня преследует какой-то психопат?

– Нет, это ты извини, что мне есть до тебя дело.