Все о мире Ехо и немного больше. Чашка Фрая - Александр Шуйский

Удивительное на самом деле совпадение, потому что всего полчаса назад у меня в голове крутилось ровно вот это. Что нет никакой разницы между, скажем, королем в изгнании и сумасшедшим, решившим, будто он король в изгнании. Или между человеком, испытавшим настоящее предательство близкого, или не пойми с какого перепугу решившим, будто близкий его предал, а тот – ни сном, ни духом. Потому что опыт во всех случаях равновелик. А значение имеет только опыт. Он нас формирует.

Все это, повторяю еще раз, по большому счету.

По малому же счету, мы все (внезапно!) теперь возвращаемся с Темной стороны и резко меняем мнение по этому вопросу:)

Потому что нас окружают живые люди, и очень желательно, чтобы наше поведение выглядело адекватным и никому не навредило. Так лучше для всех.

Поэтому, отдавая себе отчет, что воспоминания и наваждения суть одно и то же, мы быстренько собираем волю и разум в кулак и прикидываем, какая часть нашего опыта разделена окружающими (и потому будет сочтена «реальной»), а какая часть опыта принадлежит только нам, поэтому ее следует скрывать. Не рассказывать членам семьи, что мы тут все короли в изгнании. И не обвинять ближнего в предательстве, которое он не совершал. Тут делопроизводство должно быть на высочайшем уровне, всякому опыту своя папка и не смешивать.

И не смешивать!

Я: На самом деле насчет «никакой разницы между королем и сумасшедшим» я бы поспорил.

М.Ф.: Для него, изнутри, такой разницы нет, если его безумие безупречно.

По той простой причине, что лишь воображающий (и только воображающий) себя королем будет воображать в рамках доступного ему опыта.

Совсем не факт. Информационное поле никто не отменял. А безумие отлично позволяет с ним взаимодействовать.

Но ты прав – в том смысле, что полноценным опытом может считаться только безупречное безумие, а не «полет фантазии на крыльях воображения».

Для этого нужно иметь абсолютно совершенный аппарат восприятия информационного поля, а в таком случае уже – хоть король, хоть Господь Бог.

…Ну, скажем так, неплохой аппарат надо иметь. Это да. Речь идет о качественных наваждениях (качественном безумии). Поверхностный бред никого не интересует!

Возвращаясь к разнице между воспоминаниями и наваждениями – изнутри ее нет, зато она очень хорошо заметна снаружи, извне. Например, мы помним, как превратились в слона. Прямо посреди квартиры в панельном доме. Наши соседи совершенно точно знают, что мы не превращались в слона! Но внутри нас этой разницы нет, если мы теперь точно знаем, как чувствует себя запертый в малогабаритной квартире африканский слон. Это теперь наш опыт.

Поэтому вполне можно сказать, что разница между воспоминаниями и наваждениями такова, что за первые нас не упекут в дурдом.

Но за вторые тоже не упекут – при условии, что мы способны к анализу и самоконтролю.

Я здесь отвечаю сразу из двух позиций. Потому что – совершенно верно! – любой правдивый ответ – это несколько ответов сразу. Правда всегда многослойна.

И последнее. Такие вещи обычно вслух не говорят, но я иногда все-таки проговариваюсь.

Бывает, что сила убеждения отдельного человека столь велика, что его наваждение превращается в воспоминание. То есть в факт не только внутренней, но и внешней, разделенной с другими людьми, жизни.

Реальность пластична и меняется в обе стороны. Вот прямо сейчас, пока мы тут болтаем по переписке, наше общее прошлое незаметно изменяется волей какого-то незнакомца, вспомнившего, что все было как-то иначе. Но эти процессы, понятно, совершенно невозможно отследить. Ну или почти невозможно. «Почти» – это прекрасное слово. Щель между возможным и невозможным, в которую можно протиснуть не только себя, но и весь мир. Когда у меня будет фамильный герб, я его там напишу: «ПОЧТИ».

Вопрос читателя: Можно ли жить как-то по-другому в Мире Паука? В смысле не плести паутину? Или тогда Мир Паука выплюнет или уничтожит того, кто попытается жить иначе? И если «иначе» доступно обитателям этого мира, то что оно из себя представляет?

М.Ф.: В дневниках Льва Толстого есть прекрасный эпизод: «Приходили мужики, спросили про смысл жизни. Я сказал». (Цитата неточная, по памяти, но суть именно такова.) Так вот, подобные вопросы ставят меня на место Льва Толстого. Но, в отличие от графа, я не справляюсь.

То есть я не могу взять да и сказать: «Делайте так-то и так-то и будет вам то-то и то-то». Я могу только заметить, что на протяжении всей своей обозримой (для нас) истории авангард человечества (то есть самые сильные духом люди) ищут ответ на этот вопрос. Все известные нам духовные практики суть результаты этих поисков. Способов попробовать жить в Мире Паука по каким-то иным законам найдено очень много. Ни один из них не универсален, потому что каждому человеку на том этапе развития, на котором он сейчас находится, подойдут разные методы. Я даже не могу сказать, что «хоть что-то лучше, чем ничего», потому что иногда неправильно выбранный путь отнимает все время жизни и все силы, а в итоге приводит в тупик.

Но это не означает, что не надо пробовать, рисковать и стараться. Любая попытка выскочить за пределы человеческой участи ценна сама по себе. Это такой сокрушительной мощи намерение, что оно уже само по себе изменяет мир. И наш (человеческий) долг – делать эти вклады. Хотя бы одним только желанием, хотя бы смутным интересом к «такой» теме, хотя бы непонятной, почти не осознаваемой тоской по чему-то неопределенному.

Я: Слушай, мне кажется, мы забыли о главном: договориться, что такое вообще наваждения.

Ролевая игра или, скажем, история принца и нищего – это вообще никакие не они.

М.Ф.: Наваждение – это, строго говоря, реальность, данная нам в ощущениях, но не с кем не разделенная (за исключением совместных видений, но и тогда реальность будет для маленькой-такой-компании, ни с кем больше не разделена).

Для примера. Мне однажды (еще в школе) приснилось, что я – фашист в концлагере, и у меня там страсть (фильм «Ночной портье» появился сильно позже, и очень меня удивил рядом чисто стилистических совпадений с моим сновидением). Сон был такой яркий, что его эпизоды путались с настоящими воспоминаниями. У меня с тех пор есть очень интересный и специфический опыт, который никак не мог быть получен в реальности. И он при этом важный и яркий. Он меня отчасти сформировал. Просто не надо бегать и рассказывать, что я – настоящий фашист, а так-то все в порядке, все мое при мне, я теперь знаю, как это.

Еще для примера. Я хорошо помню дедушку, который учил меня читать. Он реально научил! А что дедушка снился-мерещился, или не знаю уж что там было, так это спасибо моему самоконтролю, что я не бегаю по родственникам и не требую рассказать, кто это был. Они бы очень удивились. Но читать-то я с тех пор умею.