Морально-боевое состояние российских войск Западного фронта в 1917 году - Михаил Смольянинов

Проводимая в войсках разъяснительная и агитационная работа давала только частичные результаты. Посещавшие войска делегаты, принадлежащие к разным полюсам общества, различным политическим партиям, нередко имевшим диаметрально противоположные цели и задачи в революции, вносили в сознание солдат еще большее смятение, вызывали подозрение и недоверие к тем, кто призывал к повиновению командирам, повышению дисциплины и боеготовности, к продолжению войны. Например, выступление кадета Н. Н. Щепкина перед солдатами и офицерами частей и подразделений 3-го Сибирского корпуса 2-й армии вызвало недоверие солдат к оратору по той причине, что он допустил критику деятельности Петроградского Совета и призывал «чрезвычайно осторожно относиться к сведениям» из революционно-демократической печати. «Это, – говорили солдаты, – не настоящий депутат, это переодетый полковник… Подавайте нам настоящих депутатов»[141]. За пропаганду повиновения требовавшему подготовки к наступлению на фронте командованию были избиты и арестованы солдатами на четырехтысячном митинге в 703-м пехотном Сурамском полку 2-й Кавказской гренадерской дивизии 10-й армии делегаты исполкома Петроградского Совета во главе с сенатором Н. Д. Соколовым[142].

Не оправдался расчет командования и на помощь создаваемых войсковых комитетов в поддержании воинской дисциплины, в повышении авторитета начальников, в сдерживании и предотвращении развития процесса выборного начала в частях и подразделениях фронта. Наблюдался рост числа случаев неуважительного отношения подчиненных к своим начальникам, нарушения воинской дисциплины на почве неотдания чести. Возобновился процесс дезертирства солдат с фронта. Развивалось братание солдат русской армии с солдатами противника. Продолжались случаи выраженного солдатами недоверия своим командирам, устранения их от командования или попыток к этому. Причем под давлением солдат только созданные войсковые комитеты принимали постановления об удалении неугодных командиров и начальников, замене их новыми. Такие факты во второй половине марта имели место в 1-й артиллерийской бригаде, 711-м пехотном Нерехтском полку 2-й армии, в 23-м пехотном Низовском полку 6-й пехотной дивизии, в одном из полков 181-й пехотной дивизии, в 28-м военно-дорожном отряде, 151-й хлебопекарне 15-го армейского корпуса 3-й армии[143], в других частях и подразделениях Западного фронта.

Движение солдатских масс за предоставление права выборного начала и осуществление этого права под давлением комитетов явочным порядком приняло на Западном фронте такой широкий размах, что помимо запретных распоряжений Временного правительства, Военного министра и приказов Верховного главнокомандующего, заставило главнокомандующего фронтом генерала В. И. Гурко дважды (25 и 27 марта) специально обратиться к войскам с приказами, разъяснявшими незаконность и пагубность для армии этого явления и категорически запрещавшими производить какие-либо перемены в командном составе «помимо распоряжений Временного правительства или высшей военной власти»[144].

За самовольные действия в имевших место случаях ареста командиров и их устранения никто никакой ответственности не понес, а результаты выборов начальников не были аннулированы. Напротив, в одном из приказов (от 25 марта 1917 г.) главкозап В. И. Гурко объявлял, что «все произошедшие до времени этого приказа случаи самоуправства» им забыты и он «ставит на них крест», пригрозив лишь судебной ответственностью, если подобные действия будут повторяться впредь. Все это в какой-то мере потворствовало незаконным действиям, еще больше подрывало авторитет командного состава. Борьба за введение выборного начала в русской армии продолжалась вплоть до Октябрьской революции, после победы которой выборность командного состава стала реальностью.

Следует отметить, что в падении авторитета командира, подрыве статуса единоначалия в русской армии в немалой мере был повинен сам командно-офицерский состав. Руководствуясь принципом целесообразности, командиры и начальники сосредотачивали основное внимание на боевую и оперативно-тактическую подготовку войск, меньше уделяли внимания их морально-политическому состоянию. В результате в целом командно-офицерский состав оказался неподготовленным к тем явлениям и процессам, которые были развязаны Февральской революцией в русской армии. «Офицерство переживало тяжелую драму, став между верностью присяге, недоверием и враждебностью солдат и велением целесообразности. Часть офицеров, очень небольшая, оказала вооруженное противодействие восстанию и в большинстве погибла, часть уклонилась от фактического участия в событиях, но большая часть в рядах полков, сохранивших относительный порядок, в лице Государственной Думы искали разрешения вопросов мятущейся совести», – отмечал позже генерал А. И. Деникин[145]. В донесении командующему 3-й армией о политическом настроении войск 15-го армейского корпуса комкор генерал И. З. Одишелидзе отмечал, что «в разных частях это настроение разное, в зависимости от близости к ним офицеров, достаточной интеллигентности их и желания вникнуть в душу солдата и в суть происходящих великих событий. К сожалению, большая часть офицеров и ближайшего к полкам командного состава недостаточно интеллигентна, не понимает ясно самой сущности Великого переворота, не чувствует и не видит страстной тоски солдатской массы по интеллигентным руководителям, душевно к ним относящимся и толково, просто разъясняющим им сущность вопросов и событий, нахлынувших внезапно и требующих немедленного реагирования, … офицерский состав, пришибленный первым взрывом солдатского недружелюбия и обезличенный событиями и распоряжениями свыше, игнорирующими их специальные интересы, как-то съежился, притих, замолк и в комитетах больше безмолвствует…»[146]

Таким образом, демократизация старой русской армии, процесс которой был начат после победы Февральской революции в России, явилась основным фактором подрыва единоначалия командного состава. Партии революционной демократии, поставившие цель разложить старую армию, как основной оплот самодержавия, чтобы не допустить реставрации последнего, добивались этого настойчиво и планомерно. Основной удар по единоначалию в войсках был сделан созданием войсковых комитетов, явившихся, по сути, второй властью в армии.

Создание войсковых комитетов, передача командованием в их ведение, хотя и второстепенных по значимости, хозяйственно-бытовых вопросов явилось отходом от единоначалия, поставило командование перед не прекращавшейся до Октябрьской революции борьбой за сохранение дисциплинарной власти и авторитета начальника со стремившимися к расширению своих прав комитетами вплоть до введения выборного начала и вмешательства в оперативно-боевое управление войсками.