Морально-боевое состояние российских войск Западного фронта в 1917 году - Михаил Смольянинов

Верховное командование было обеспокоено ростом дезертирства. Генерал М. В. Алексеев в письме Военному министру от 16 апреля 1917 г. считал дезертирство злом, «с которым необходимо начать борьбу теперь же, так как нет возможности далее откладывать этот острый вопрос…» Он требовал «решительных мер – лишение семей дезертиров прав на получение пайка, права участия в выборах в Учредительное собрание, на какое-либо земельное улучшение в будущем и т. д.»[167]

Командование Западного фронта направило свои усилия на борьбу с дезертирством. С этой целью в ближайшем к фронту тыловом районе были организованы разъезды из казаков для патрулирования и задержания ушедших с передовых позиций солдат. В борьбе с дезертирством командование применяло разные меры – от дисциплинарных до морально-психологического воздействия. За дезертирство солдат отдавали под суд, фамилии дезертиров публиковались в печати для предания широкой огласке, о них сообщалось по месту жительства родных, к которым также применялись дискриминационные меры.

Кроме того, к борьбе с дезертирством командование стремилось привлечь войсковые комитеты. Последние, по признанию командования, принимали «энергичные меры к предупреждению случаев дезертирства солдат…, разъясняя им весь вред и позор этих поступков»[168]. Имевшие место случаи дезертирства, как правило, рассматривались на заседаниях войсковых комитетов, в принятых резолюциях намечались меры морального воздействия на солдат.

Политизация армейской жизни, межпартийная борьба за влияние на солдатские массы, вызванное этим падение дисциплины в войсках сопровождались понижением их боеготовности, ростом антивоенных настроений. Наиболее ярким показателем этого являлось братание на фронте солдат русской армии с солдатами противника. Имевшее место на Западном фронте и до Февральской революции, после ее победы братание получило тут значительное развитие. Примерно до середины апреля 1917 г. оно носило стихийный характер и сводилоcь в основном к обмену листовками и меновой торговле предметами солдатского быта. Верховное командование и командование фронта преследовали братание. Генерал М. В. Алексеев 30 марта в телеграмме главнокомандующим фронтами предписывал: «Единственный ответ на попытки противника вступить в переговоры … является огонь, прочее будет считаться изменой»[169].

Выполняя это распоряжение, командование фронтовых частей и подразделений разгоняло братавшихся ружейно-пулеметным и артиллерийским огнем, отдавало участников братаний под суд.

Временное правительство, Верховное командование и командование Западным фронтом в борьбе с братаниями широко использовали пропаганду политических партий и возглавляемые их представителями Советы и войсковые комитеты, осуждавшие братания. Например, назначенный в дни апрельского правительственного кризиса Военным министром А. Ф. Керенский в середине мая в телеграмме главнокомандующим фронтами просил «предложить всем начальникам и войсковым комитетам объявить в приказах и разъяснять солдатам, что братание с противником совершенно недопустимо и осуждено как настоящим составом Временного правительства, так и Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов и всеми другими, съездами крестьянскими Юго-Западного, Румынского и всеми другими». Военный министр считал «полезным тексты здоровых, ведущих на усиление мощи армии постановления съездов не только отдавать в приказах, но размножать в большом количестве экземпляров раздавать солдатам», так как было «признано необходимым воспользоваться всеми авторитетными голосами, чтобы привить армии здоровые и правильные понятия о долге перед свободной родиной»[170]. По приказанию главнокомандующего Западным фронтом текст телеграммы передавался в штабы армий фронта, а последними – командирам корпусов, армейским комитетам, всем учреждениям и управлениям для немедленного исполнения.

Единственной партией, поддерживавшей братания, была РСДРП(б), которая видела в них один из путей распространения революции на другую сторону линии фронта. Под влиянием большевиков и с их участием со второй половины апреля братания становились более организованными, с политической направленностью.

Солдат-окопников братания привлекали, прежде всего, своей практической стороной – обоюдным снижением боевой активности противоборствующих сторон, надеждой на приближение конца войны. По словам участника событий большевика, поручика 722-го пехотного Салтыково-Неверовского полка А. М. Пыжова, братания поражали своей «практической очевидностью и бескровностью»[171]. Солдат 220-го пехотного Скопинского полка В. Перцев в ответ на пропаганду политических партий, в письме в Петроградский Совет прямо заявил: «Говорят о вреде братаний с немцами. Хорош вред: в течение трех месяцев мы не понесли ни одной человеческой жертвы!»[172]. О братаниях с противником, направленных на снижение боевой активности и сохранение человеческих жизней, сообщил в письме в Петроградский Совет солдат 678-го пехотного Шексненского полка И. Яковлев[173].

Со второй половины мая 1917 г. в условиях применения репрессий против братавшихся, подготовки наступления на фронте, развернувшейся агитационно-пропагандистской кампании политических партий, направленной на обеспечение наступления, число братаний на Западном фронте пошло на спад. Об этом свидетельствовали сводки командования, отмечали в своих выступлениях на проходивших в этот период армейских и корпусных съездах делегаты с мест.

Подготовка наступления на фронте требовала повышения активности командования по укреплению дисциплины в войсках, приведению их в боевую готовность. С этой целью проводились учебные занятия по совершенствованию боевых приемов, инженерные работы по восстановлению старых и строительству новых позиций и укреплений, принимались меры по повышению дисциплинарной ответственности в войсках, для чего вводились дисциплинарные суды.

Осуществление этих мероприятий во многих случаях воспринималось солдатами болезненно и проходило в напряженной морально-политической обстановке. Имели место отказы солдат в составе целых рот, батальонов и даже полков от выполнения приказов командиров выйти на занятия по боевой подготовке, на работы по строительству новых и ремонту старых позиций и укреплений. Там, где работы производились, их результат не отвечал необходимому качественному уровню. Об этом командованием неоднократно отмечалось в рапортах, донесениях и сводках.

Чтобы добиться выполнения приказов, командование почти во всех случаях стремилось заручиться поддержкой комитетов, требуя от них «принятия мер к установлению порядка на работах», способствовать успешному их выполнению путем нравственного воздействия на солдат[174]. Кроме этого, командиры многих частей и соединений, некоторые комитеты обращались к руководству Петроградского, Московского, Минского Советов, Верховному командованию с просьбой прислать агитаторов для воздействия на солдат, чтобы призвать их повиноваться командирам и начальникам, выполнять все мероприятия по подготовке наступления на фронте.