Черт из табакерки - Дарья Донцова

Я вгляделась в картинку. Мне изображенное на ней животное непоказалось милым. Высокая собака с неаккуратной, какой-то клочкастой шерстью.“Дратхаар” – гласила подпись. Надо же, первый раз узнала, что есть такаяпорода. Вообще говоря, по-немецки Draht – это проволочка, а Haar – волос. Усобаки, которая называется “проволочный волос”, шерсть и впрямь должна бытьжесткой.

К Элеоноре Михайловне я вошла ровно в одиннадцать. Отличноотремонтированная квартира, роскошная мебель и великолепные ковры. Семья явноне нуждалась. Бабушка оказалась вполне моложавой женщиной со спортивной фигуройи умело подкрашенным лицом. В ушах у нее ослепительно сверкали серьги, скорейвсего, с бриллиантами. Я не слишком разбираюсь в камнях, у меня никогда их не было,а из драгоценностей владею только двумя золотыми колечками с ужасающимирубинами. Они достались мне в наследство от тети Раи.

Элеонора Михайловна царственным жестом указала на кожаныйдиван и завела долгий монолог:

– Вас порекомендовала мать Кирилла Когтева. Она вами оченьдовольна. Кирилл подтянул немецкий, вышел на твердую пятерку.

– Он хороший мальчик, старательный.

– Анастасия – лентяйка, – отрезала бабка, – вся в своегоотца. Слава богу, он больше не живет с моей дочерью. Отвратительный человек.

Изобразив на лице самую сладкую улыбку, я качала головой.Нам с Тамарой нужны деньги, и я не капризничаю, учу всех, кто готов платить.Репетиторский хлеб тяжелый, приходится искать контакт не только с ребенком, нои с его родственниками, а это порой крайне непросто. Элеонора Михайловна невызвала у меня хороших эмоций, именно поэтому я старательно растягивала губы вразные стороны.

– Абсолютно неуправляема, груба, эгоистична, – не унималасьбабушка, – уроки никогда не делает, носит сплошные тройки и замечания. Прималейшей возможности плюхается у телевизора и тупо пялится в экран. Вылитыйотец! Тот тоже день-деньской футбол смотрел. Ваша задача вывести Анастасию начетверку. Можете приступать, ее комната по коридору налево.

– Но она ведь больна…

– Симуляция, сунула градусник в чай и демонстрирует, а все,чтобы не работать. Ее отец тоже, – она внезапно остановилась.

Я, стараясь не рассмеяться, мысленно докончила фразу:“…засовывал градусник в кипяток и показывал начальству”.

– Начинайте, – скомандовала Элеонора Михайловна.

Я пошла по коридору, чувствуя между лопаток ее злобныйвзгляд. Комната девочки была обставлена скудно, если не сказать бедно. В тесноммаленьком помещении стояли только весьма потертый диван и замусоленныйписьменный стол, на стене висело несколько книжных полок. Удивляло полноеотсутствие игрушек и каких-либо ненужных мелочей – стеклянных фигурок, фенечек,пластмассовых стаканчиков и дисков, которые обожают девочки. Впрочем, нителевизора, ни магнитофона, ни плеера тоже не наблюдалось. Больше всего этот унылыйпейзаж напоминал тюремную камеру: ничего лишнего, только самое необходимое.Настя, тоненькая девочка с роскошной рыжей косой, встала при моем появлении ишмыгнула носом. Красные глаза без слов говорили – у ребенка простуда.

– Садись, Настя, – приветливо обратилась я к девочке. – Имейв виду, я никогда не работала учительницей, просто хорошо знаю язык. Давайпопробуем подружиться.

– Ладно, – шепнул ребенок.

– Какой у тебя учебник? “Дойчмобил”?

Я протянула руку к стопке книг на краю стола и увидела назанавеске записку. Ярким красным фломастером на иссиня-белой бумаге был написанпотрясающий текст:

"Настя – ленивая врунья. Она обязана: а) делать уроки;б) убирать комнату; в) вежливо разговаривать; г) есть три раза в день, а некаждый час; д) помнить, что ее отец – это дурной пример”.

– Кто написал сей меморандум? – изумилась я.

– Бабушка, – шепнула Настя. – Она хочет, чтобы из меня вышелхороший человек. Секунду поколебавшись, я сказала:

– Знаешь, мы сейчас это снимем и выбросим.

– Бабушка ругаться станет, – испугалась девочка.

– Не беда, – успокоила я ребенка и содрала “указаловку”.

Через час мне стало понятно: Настя предельно запугана. Еедвойки – результат неуверенности, а не лени.

– Почему здесь нет игрушек? – поинтересовалась я, когдавремя, отведенное на занятия, истекло.

– Бабушка говорит: плохие дети не имеют права на игрушки, ая плохая, я – двоечница, – заученно повторила Настя.

Жаркая волна злобы поднялась со дна моей души.

– Мама твоя где?

– Деньги зарабатывает, у нее бизнес, – вздохнула ученица, –редко приезжает, я с бабушкой живу.

– Ну-ка, дай чистый листок! . – Зачем?

– Давай, давай!

Трясущимися от злости руками я принялась выводить крупнымибуквами свой текст:

"Элеонора Михайловна – злая бабушка. Она обязана: а)быть добрей; б) купить Насте игрушки; в) перестать ее ругать; г) помнить, чторастущий ребенок постоянно хочет есть; д) знать, что во внучке кровь не толькоотца, но и матери, а, следовательно, и бабушки”.

– Ну-ка погляди потихоньку, что Элеонора Михайловна делает?

Настя выскользнула в коридор и через секунду сообщила:

– В магазин вышла.

– Откуда знаешь?

– Кухня заперта и ее комната. Она всегда все закрывает, еслиуходит.

Мы взяли “письмо” и прикололи его на занавеску в ванной.

– А ты, Настёна, – велела я, – помни, что являешьсяотличной, умной, красивой девочкой.

– Я нескладная…

– Ерунда, просто фигура еще не оформилась, и потом, смотри,какие у тебя роскошные волосы, очень редкого цвета…

– Вы еще придете? – прошептала Настя, беря меня за руку.

– Обязательно, – пообещала я.

Гнев остыл только в метро. Ну кто решил, что пожилые людиумны, тактичны и добры? По-моему, к старости характер только портится.Появляется обидчивость, слезливость и неуемное желание всех поучать! Продолжаязлиться, я прибыла домой и налетела на Веру:

– Больше ничего не вспомнила?

– Нет, – мотнула та головой, опуская кисточку в воду.

– Откуда у тебя краски и бумага?