Человек с золотым пистолетом - Ян Ланкастер Флеминг

Когда человек приезжает куда-нибудь глухой темной ночью, особенно если дело происходит в незнакомой местности, где он раньше никогда не бывал, если он оказывается вдруг в чужом доме или в неизвестной ему гостинице, — даже самый бодрый, самый беззаботный испытывает смешанные чувства самого несчастного туриста.

Джеймс Бонд более или менее изучил карту Ямайки. Он знал, что море было неподалеку, слева от него, и, когда, следуя за двумя красными огнями идущей впереди машины, въехал в массивные железные ворота и проследовал дальше вдоль аллеи молодых королевских пальм, услышал, как волны набегали на пляж. Плантации сахарного тростника, как он догадывался, совсем близко подходили к новой высокой стене, огораживающей территорию гостиницы «Сандерберд»; в воздухе чувствовался слабый запах мангровых зарослей, доносящийся со стороны высоких гор, очертания которых он случайно заметил при свете стремительно скользившей по небу справа от него луны. Но точного своего местонахождения определить он не мог — где он, куда приехал? Ощущение в целом было не из приятных.

Первейшая обязанность тайного агента — определиться на местности, узнать все подходы и выходы, обеспечить связь с внешним миром. Джеймсу Бонду было неприятно сознавать, что в течение последнего часа он ехал неизвестно куда и что его последний контакт был с девушкой из борделя, находившегося в тридцати милях отсюда. Ситуация не внушала оптимизма.

Впереди, на расстоянии полумили, кто-то, должно, быть, заметил приближающиеся огни первой машины и включил рубильник, так как вдруг между деревьями появился яркий желтый свет и за последним поворотом открылся вид на гостиницу. Подсвеченное, как в театре, на фоне окружающей темноты, которая скрывала вид приостановленных строительных работ, здание выглядело очень красочно. Большая галерея с бледными розовато-белыми колоннами придавала фасаду гостиницы аристократический вид, и, когда Бонд вслед за машиной Скараманги подъехал к парадному входу, сквозь высокие английского ампира окна он увидел анфиладу помещений с полами из черно-белого мрамора под ярко горящими люстрами. Привратник и его команда из местного населения, одетые в красные куртки и черные брюки, поспешили вниз по лестнице и — после того как с большим почтением поприветствовали Скарамангу — подхватили его чемоданы, а заодно и багаж Бонда. Затем вся кавалькада двинулась к вестибюлю. Там в книге регистрации Бонд написал свое имя — Марк Хэзард и адрес — «Трансуолд консорциум» в Кингстоне.

Скараманга разговаривал с человеком, который, как оказалось, был администратор, молодой американец с правильными чертами лица и в аккуратном костюме.

— Ты в номере 24 в западном крыле, — сказал он Бонду. — А я совсем рядом, в номере 20. Заказывай в номер все, что хочешь. Встретимся часов в 10 утра. Парни подъедут из Кингстона около полудня. О'кей?

Холодные глаза на мрачном лице выражали полное безразличие к реакции Бонда. Бонд, однако, подтвердил, что все о'кей. Он последовал за одним из коридорных, несшим его чемодан по скользкому мраморному полу; они оказались в длинном белом коридоре, покрытом от стены до стены ярко-синим шерстяным уилтонским ковром. Пахло свежей краской и ямайским кедром. Двери с номерами на них, освещение — все свидетельствовало о хорошем вкусе. Номер Бонда был почти в конце коридора, с левой стороны. Номер 20 — напротив. Коридорный открыл ключом дверь под номером 24 и придержал ее, пропуская Бонда. В лицо ударил кондиционированный воздух. Комната была приятная, современная, рассчитана на двоих; ванная комната выдержана в серо-белых тонах. Оставшись один. Бонд подошел к кондиционеру и выключил его. Потом отдернул шторы и открыл два широких окна; впустил в помещение воздух с улицы. За окном что-то тихо нашептывало море, набегая на песок невидимого пляжа; пальмы под лунным светом отбрасывали на ухоженные газоны черные тени. Слева, оттуда, где желтый фонарь у входа освещал угол покрытого гравием поворота, до Бонда донесся шум двигателя его машины, которую отгоняли в сторону, может, на стоянку, находившуюся, как он догадывался, где-то в глубине двора; там машина не будет портить впечатления, производимого фасадом. Он отошел от окна и тщательно осмотрел номер. Единственными подозрительными предметами были большая картина, висевшая на стене над двумя кроватями, и телефон. На картине местный художник изобразил сценку на ямайском рынке. Бонд приподнял картину, но стена за ней выглядела совершенно безобидно. Затем он вытащил перочинный нож, аккуратно, так, чтобы не сдвинулась трубка, перевернул телефон, положил его на кровать и очень осторожно, не спеша отвернул нижнюю крышку. Удовлетворенно улыбнулся. Под крышкой был маленький микрофон, прикрепленный внутри коробки к основному проводу. Он привинтил крышку на место, действуя так же осторожно, и поставил телефон на ночной столик, туда, где он стоял до этого. Он был знаком с подслушивающими устройствами этого типа — на транзисторах: дает возможность слышать каждое слово, произнесенное в номере обычным голосом. Ему пришло в голову, что надо помолиться вслух перед тем, как ложиться спать. Это будет подходящий пролог, на центральном пульте оценят хорошую шутку!

Бонд достал из чемодана свои немногочисленные пожитки и позвонил вниз. Ответил голос, явно принадлежащий местному жителю. Бонд заказал бутылку бурбона — «Уолкер де люкс», три стакана, лед; попросил, чтобы в девять принесли яйца «Бенедикт». «Будет исполнено, сэр», — ответил голос. Бонд разделся, положил пистолет и кобуру под подушку, позвонил, чтобы прислали кого-нибудь забрать его костюм в глажку. К тому времени, когда он принял сначала горячий, а потом ледяной душ, надел свежее хлопчатобумажное нижнее белье, принесли бурбон.

Лучшая рюмка — это та, которую пьешь первой (пиво «Ред страйп» в расчет не принималось). Джеймс Бонд положил в стакан лед и налил на три пальца бурбона, поболтал жидкость в стакане, чтобы охладилась, чтобы начал таять лед. Он подвинул стул к окну, поставил рядом низенький столик, достал из чемодана «Мужественные профили» Джека Кеннеди, наугад открыл на главе об Эдмунде Дж. Россе («Я заглянул в свою раскрытую могилу») и сел; ароматный воздух, смесь запахов моря и тропических деревьев, овевал его обнаженное по пояс тело. Он выпил бурбон двумя большими глотками, почувствовал его приятное тепло во рту и животе. Налил еще, на этот раз положил больше льда, чтоб сделать напиток послабее, снова сел и стал думать о Скараманге.

Что сейчас делал этот человек? Разговаривал по междугородному телефону с Гаваной или. Штатами? Все организовывал для завтрашнего дня? Интересно будет взглянуть на этих жирных, напуганных акционеров. Он не сомневался — уж в этом толк знает, — что это будет компания отъявленных головорезов, вроде тех, что в старые времена, еще при Батисте, владели в Гаване гостиницами и казино, вроде держателей акционерных капиталов Лас-Вегаса, людей, контролирующих бизнес в Майами. А чьи деньги представляет Скараманга? По странам Карибского бассейна ходило так много «грязных» денег, что это мог быть любой из синдикатов, любой из банановых диктаторов и с островов, и с материка. И сам он? То, как он застрелил двух пташек, вылетающих в окно, там, в 3 1/2, впечатляло. Каким образом он собирается шлепнуть его? Поддавшись порыву, Бонд подошел к кровати и вытащил из-под подушки свой «Вальтер». Разрядил его, обойму и патрон из ствола бросил на одеяло. Проверил пружину пистолетной обоймы и казенную часть, потом стал резко выбрасывать, руку с пистолетом, наводя его на разные предметы в комнате. Он обнаружил, что целится на дюйм, или около того, выше. Но это оттого, что обойма вынута — пистолет легче. Он вставил обойму назад и снова прицелился несколько раз — навскидку. Да, теперь лучше. Загнал пулю в ствол, поставил на предохранитель и вновь убрал пистолет под подушку. Опять взялся за стакан, потом за книгу и позабыл о всех своих волнениях — так поглощали описания деяний великих людей.