Чосер и чертог славы - Филип Гуден

Роджер поставил кружку на стол и сказал:

— Вам знакомо название «Пятиногий баран»?

— Кажется, да.

— Вы найдете заведение по вывеске. Это довольно странная вывеска, надо сказать.

— Опишите мне ее, Роджер.

Спустя примерно полчаса Губерт стоял под той самой вывеской. Пятиногого барана на вывеске различить было трудно. В быстро сгущавшихся сумерках на поскрипывавшей доске проглядывалось лишь бледное пятно. Незнакомец вжался в углубление дверного проема на другой стороне улицы. Улица была пустой и до того узкой, что при желании можно дотянуться вытянутой рукой до противоположной стены. Колокол возвестил о наступлении комендантского часа. Застань его кто-нибудь за разглядыванием вывески, пришлось бы отвечать на неприятные вопросы. А так его никто не обнаружит. Вообще-то Губерт не церемонился со стражей, в каком бы городе он ни находился.

Среди прочего он выведал, что Чосера с товарищами поместили на первом этаже в комнате, окнами выходившей во двор. Задавать Холли слишком много вопросов он поостерегся. Тот всю дорогу разрывался между двумя чувствами: неподдельным желанием услужить и глупой, простодушной подозрительностью. Прежде чем оставить его одного блаженствовать в «Золотой рюмке», незнакомец велел ему молчать, сообщив, что от этого зависят людские жизни. Имея в виду в первую очередь жизнь самого Холли. Это была удача — натолкнулся на господина Холли, ведь к тому времени он в самом деле потерял след Чосера и других его спутников в уличной толпе. Рано или поздно он все равно бы их нашел, но задача значительно облегчилась, когда он снова нашел того маленького человечка, который разговаривал с Чосером в гавани.

Теперь Губерт рассматривал варианты дальнейших действий.

Он склонялся к огню. Огонь — чистое средство, не оставляющее улик. Любые секреты улетучиваются с дымом. Однажды его уполномочили похитить кое-какие драгоценности у некоей вдовы в Лондоне, которая проживала в красивом доме неподалеку от Ладгейта. Он проник в дом под видом слуги. Вдова прятала драгоценности в одной из комнат. Но как было узнать, в какой именно? Тогда он устроил в металлическом ведре небольшой костерок из грязных лохмотьев, чтобы было побольше дыма. К тому времени, как огонь погасили, он уже знал, где находилось потайное место, поскольку старая женщина первым делом бросилась спасать свои сокровища (тайник был оборудован за стенной панелью). Позже, когда вдова поняла, что дом в безопасности, драгоценности были возвращены на прежнее место. Губерт — продолжим звать его так, хотя тогда он носил другое имя, — все это время тайно наблюдал за суматохой и толчеей, находясь в толпе домашней прислуги, и даже помогал заливать огонь водой, когда тому стало тесно в ведре. Прежде чем забрать драгоценности — золотые броши, булавки и ожерелья, — Губерт выжидал несколько дней. Сама операция не заняла много времени. Спустя час Губерт передал сокровища брату вдовы, который, собственно, и заказывал кражу, и получил свою долю.

Губерт прибегал к огню и в других случаях. Ему нравились звуки пожара. С каким наслаждением он вслушивался в звуки огня: вот пламя тихо расползается по дому, вот люди, почуяв дым, мечутся туда-сюда, ища спасения. Смятение и паника. Вот и сейчас, выйдя из своего убежища напротив «Пятиногого барана», он пришел к выводу, что огонь — наилучшее решение. Разумеется, он не предполагал действовать столь же прямолинейно, как в случае с вдовой. Чосер мог все время держать при себе то, что искал Губерт. Но был шанс, что он припрятал это в гостиничном номере и в случае пожара попытается спасти. Так-то было бы лучше.

Губерт проскользнул в проулок рядом с гостиницей, такой узкий, что плечи касались стен. Когда глаза привыкли к темноте, он перелез через стену во внутренний дворик. Собак там не оказалось. Удача ему улыбалась. Опыт подсказывал, что удача с тобой, пока ты в нее веришь.

В дальнем конце дворика, в маленьком окошке гостиничного здания на первом этаже горела свеча. Ее пламя тускло просвечивало через натянутый на раму пергамент. Судя по описанию Холли, это та самая комната, в которой разместился Чосер. Незнакомец сел, облокотившись спиной о стену и вытянув ноги. Следовало осмотреться и выждать удобный момент. Вскоре свеча погасла. Через некоторое время открылась дверь черного входа во двор. Губерт не спал, даже не дремал. Любой шорох — и он был начеку. Скупой ночной свет нечетко обрисовывал показавшуюся во дворике человеческую фигуру. Губерт напрягся, но тревога отступила: кто-то из постояльцев вышел по малой нужде. Один из двух молодых спутников Чосера, подумал Губерт. Судя по росту, вероятно, Кэтон. Закончив с этим делом, человек задумчиво посмотрел на появившиеся звезды и вернулся в гостиницу. Дверь со скрипом закрылась.

Губерт выжидал. Город был погружен в глубокую тишину, если не считать прерывистого лая собак и далеких криков. Но и эти звуки вскоре прекратились. Все выше в небо поднималась луна. Через двор пробежал кот. Будь незнакомец суеверным, то принял бы этот знак за дурное предзнаменование. Похолодало. С моря тянуло стылой сыростью. Но Губерт не позволил себе сменить позу, чтобы размять члены. Он наслаждался ночными часами, когда люди как будто умирали для мира, и только он один бодрствовал, упиваясь злодейством. Еще вчера ночью он был в конюшне Дома Божьего, где неподалеку лежало тело Питера, ранним утром нынешнего дня — в роще рядом с мертвым телом монаха, и теперь он здесь, во дворике гостиницы Кале, по другую сторону моря, но под все той же луной и по тому же делу.

Губерт развязал свой серый мешок, где хранилось монашеское одеяние. Под ним кое-какие мелкие, но полезные вещички, которые он неизменно держал при себе, например, длинная веревка и набор кинжалов. Привычной рукой он нащупал на дне несколько небольших кожаных мешочков. В яркий солнечный день он воспользовался бы простым зажигательным стеклом. В ночное время дело осложнялось. С другой стороны, после наступления темноты огонь всегда… полезней.

Во дворике гостиницы было полно щепок — здесь кололи дрова. Стараясь не шуметь, он сложил кучку щепок под окном, под тем самым окном, где прежде горела свеча. Потом вернулся и принес сюда свои кожаные мешочки, ослабил затягивающий шнурок и достал содержимое. В одном находился кремень и металлическая палочка с утолщением на конце, чтобы удобнее держать. Из другого мешочка он осторожно, даже торжественно извлек нечто похожее на кусок угля. Это был трут — лоскут ткани, прокаленный в закрытом горшке, после чего он воспламенялся от малейшей искры. Искра проворно, как кот в прыжке, от кремня перекинется по труту на сложенные под домом щепки. Старые дома, такие, как «Пятиногий баран», строились главным образом из бревен. Сухие, с трещинками — такие займутся мигом. Губерт не собирался убивать спящих в кроватях — разве что те сами не смогут выбраться; но он выкурит из этой комнаты ее обитателей и заодно сумеет воспользоваться неизбежной сумятицей.

Незнакомец встал на колени перед кучкой щепок взял железную палочку в левую руку, а кремень в правую. Чиркнул кремнем по железу. На трут брызнули искры, и ткань в мгновение ока затлела. Он склонился еще ниже и стал раздувать огонь. Красный язычок лизнул ближайшие щепки, и очень скоро разгорелся костер размером с кулак, еще больше, еще… Большой щепкой Губерт пододвинул костерок под самую стену. Затем осторожно открыл дверь черного хода в гостиницу и проскользнул внутрь. В коридоре нашел угол потемнее и уселся прямо на пол. Дело не должно занять много времени.