Ослепленные Тьмой - Ульяна Соболева

Дали подошла к мальчишке, а он назад отпрыгнул и зашипел. Она наклонилась, и он тут же застыл, глядя на нее. Но не от страха, а скорее, от любопытства — рассматривает, склоняя голову то к одному плечу, то к другому.

— Не баорд он. На лассара похож. Выбрось его. Зачем он тебе?

— Пусть Сивар скажет мне про гайлара, и верну его ей.

— Какого гайлара?

Дали обернулась ко мне.

— Здесь есть еще один волк. Молодой. Я его вчера ночью видел.

— Ясно. Ищешь нам подобных? Гнать их надо, а не искать.

— Он совсем юный. Хочу знать, кто его создал… Если они рядом, то нужно выведать — насколько опасны.

— Играйся со своим зверенышем. Я пойду Лори найду перед тем, как луна взойдет. Через пару дней метель закончится — и уходим отсюда.

Ночью постелил пацану шкуры, но он лег на голый пол, поджав под себя руки и ноги. Пацана накрыл своим плащом и костер развел, обложив камнями очаг. Во сне маленький баорд выглядит совсем младенцем, губы выпятил, брови нахмурил, и мне его лицо кажется смутно знакомым. Как копия чья-то, но чья — понять не могу.

Глаза прикрыл. Сколько ему лет? Около пяти? Если сука красноволосая не солгала, то у меня был сын, и сейчас ему могло исполниться столько же. Только о ней подумал, и болью горло перехватило, как будто горящий уголь проглотил, и он тут же все внутренности обжег. Каждая мысль о ней отрава ядовитая.

Вскочил с пола и откинул полог шатра. Луна скоро из-за туч выйдет и к себе позовет. Уходить пора в лес.

Пусть и знают в отряде кто я, но показывать им, как волком становлюсь, лучше не надо. Страх страху рознь. Суеверия порождают опасный ужас, не нужный мне сейчас.

Вышел из шатра, выпрямился, посмотрел на небо в ожидании Луны… и вдруг из шатра звуки странные услышал. Откинул полог, заглянул — мальчишка по полу мечется, ногой с веревкой дергает, пока не выдрал колышек из земли. Я нахмурился, всматриваясь в полумрак и не веря сам себе. Из темноты на меня смотрят горящие фосфором зеленые глаза гайлара.

— Луна, — сказал тихо совершенно человечьим голосом. — пришла.

* * *

Я смотрел, как он обращается, с неким восхищением, с долей благоговейного трепета. Это было нечто особенное и неповторимое в своей ужасной красоте. Я впервые тесно общался с ребенком… Он вызывал во мне любопытство, иногда раздражение и нечто очень странное, разливающееся кипятком под ребрами, согревающее мое сердце, покрытое струпьями льда и коркой изморози.

И в то же время понимал, что ему здесь не место. Его надо убить или прогнать с территории. С нашей с Далией территории. И самым верным будет первый вариант. Самым правильным. Никакой конкуренции. Сегодня маленький звереныш умрет. И это более чем гуманно. Взять с собой я его не могу, вернуть баордам — значит, отдать им мощнейшее оружие. Рано или поздно этот белый Гайлар станет нашим врагом. И меня царапает острым, ржавым лезвием сожаления. Как будто внутри все скукоживается, жмется, как горящая бумага.

Люди не знают о нас, так и должно оставаться. Заманить его к озеру, которое едва затянулось льдом, и отправить под воду. Вот, что я собирался сделать. И повел его туда заснеженными лесными тропами. Повел с гадским ощущением, что обманываю ребенка, с гадским пониманием — малыш мне доверяет. Но какая жалость в звере безликом? Нет ее давно. Ни жалости, ни любви. Ничего. Только законы стаи, только благо нации. Я уже жертвовал ради своей слабости и никогда себе этого не прощу.

"Хочешь мяса? За мной" мысленно обращаясь к нему, набирая скорость, видя, как малыш перепрыгивает по снегу и бежит следом, перебирая маленькими лапами. Свернул к чаще и потерял его из вида. Остановился, озираясь по сторонам, принюхиваясь, пытаясь понять — здесь ли он или сбежал. Надо было загрызть его, как только вошли в лес. Но от одной мысли о том, что под клыками примнется мягкая шерстка, стало не по себе.

Сбоку раздался шорох, и белый клубок выкатился ко мне под лапы и тут же заскользил по снегу, пытаясь убежать. С неверием понимаю, что он играется. Бегает между деревьями, цепляя кусты белыми боками, сбивая снег, фыркая и падая на спину, чтобы кататься и дергать конечностями, потом снова подбегать ко мне и с опаской поглядывать косым взглядом, чтобы снова ошалело дернуть с места и прыгать вокруг деревьев. Маленький глупыш.

Человека я учуял сразу. Лассарского лазутчика, отбившегося от отряда, который я уничтожил несколько лун назад. Человека учуял, а ловушку не увидел. Волчонок угодил в нее на полной скорости, упал на одну из заточенных палок, она пробила ему бок. Лассар приближался, а я топтался у края ямы, смотрел, как малыш мечется, как жалобно скулит и смотрит на меня с надеждой и тоской.

Оставить здесь. Отдать на растерзание человеку и уйти. Быстро и справедливо. Лассар убьет волчонка из лука, снимет шкуру и бросит тушку. Потом ее найдут тени, и она растворится во мраке. Посмотрел прощальным взглядом и сделал несколько шагов назад. Он жалобно завыл, призывая меня, а я развернулся и побрел прочь.

"— Она сказала, что у вас был сын…

И голос Даната взорвался красным маревом адской боли в висках. Если бы мне сейчас разрезали живот и вывернули кишки, боль была б не столь оглушительной.

— Он умер от оспы у нее на руках и похоронен в Нахадасе при Храме.

Я стиснул челюсти так, что захрустели зубы. Меня слепило кровавыми вспышками, сжигая внутренности ядовитой кислотой, и я чувствовал смрад своего горящего мяса.

— Ложь… — едва выдавил и закрыл глаза.

— Она просила спасти его отца и клялась в безумной любви к тебе… ее горе было искренним. Я видела безумие матерей, потерявших младенцев. И ее безумие плескалось у нее в глазах… Отпечаток смерти, после которой частица женщины умирает… Может, она и не лгала… но именно поэтому я пошла за ней. Мне казалось, что предать отца своего мертвого сын она просто не способна.

Дали усмехнулась, и ее смех отозвался во мне еще одной сквозной раной в груди.

— Я ошиблась… как я могу винить в этих ошибках тебя? Если даже я поверила лживым речам твоей шеаны?

— Ложь… у нее не могло быть сына… не могло, я бы почувствовал, я бы знал.

— Иногда, когда люди трахаются, Рейн, у женщин рождаются дети. Они могут быть нежеланны и ненавистны, но они все же появляются на свет.

— Я уже давно не человек. Как и ты. И я не верю этой сказке. Придуманной для того, чтобы ты сжалилась над ней и поверила."

* * *

И перед глазами крест могильный, гроб бархатный и мелкие кости в нем, принадлежащие человеку и… грудь раздирает когтями разочарования. А ведь я был бы рад даже мертвому сыну… как бы чудовищно это не звучало. Был бы рад знать, что она не солгала…

Волчонок снова завыл, и я сам не понял, как развернулся обратно, набирая скорость, как мчался во весь опор на лассара, склонившегося над ямой. Как вгрызся ему в затылок и оторвал голову, и завыл, задрав окровавленную морду, призывая сестру. Услышит. Зов слышат все. Он пугает остальных зверей и сгущает мрак, создавая ауру, тянущую родную кровь словно клещами. Один гайлар найдет другого за долгие мили пути.