Все так - Елена Стяжкина
Шрифт:
Интервал:
Каша, заваренная временем, перченная Касей… Не расхлебать.
Судья сказал, что Маришу Гришину и Севика можно объявить в розыск. Но сильно не искать, а через три года объявить умершими. И тогда…
«Витасик – сирота? При живых отцах? – ужаснулась Наталья Борисовна. – Мы не можем себе это позволить!»
«Тогда подлог. А подлог всегда можно оспорить», – флегматично сказал судья.
Михаил Васильевич по совету ректора предложил подождать, пока у Мариши на новом месте случится настоящая жопа. Это, кстати, был уже новый ректор. Продвинутый и без комплексов. Сын старого. Некоторые вещи – институты, жены, места в Академии наук – стали теперь возможны к передаче по наследству без лишних заморочек.
Новый ректор оказался стратегом. Жопа у Мариши наступила быстро, она согласилась на всю сумму сразу и выбила для себя возможность свиданий.
Муж Саша сиял. А в сиянии устраивал идиллию. Так, как он себе ее представлял. Или в кино видел.
На скамейку перед домом он высаживал Касю. У ее ног ставил коляску с девочкой. Витасика отправлял в песочницу. А сам стоял на крыльце и наблюдал за тем, чтобы никто никого не обидел. И никто ни от кого не сбежал.
Кася бежать не собиралась. Зачем? Один древний, но молодой грек так и не смог догнать черепаху. А Кася – Дору. Древний молодой грек понятия не имел обо всей подлости и круглости Земли, на которой живет.
Кася – имела. Она перестала бежать. Еще в Казахстане. Дала себе слово: никаких. И перестала. Остановилась. Взгляды, руки, сны, дыхание, сердечный ритм и дрожь по всему телу, если Ной, не в счет.
Кася остановилась, чтобы не участвовать. Но земля… Земля… Огромное, круглое чудовище. И Дора сама догнала ее.
Утерла нос спасенными детьми (благополучными и хитрыми, не в пример Наташке). Вставной челюстью, которая ничего у них с Ноем не испортила. Завещанием: «Всё – Касе». И тайными дарами, тоже Касе. И смертью – в один день. Утром – Ной, вечером – Дора.
Экономно и романтично.
А главное, никаких «последних слов обвиняемому». Приговор – молчание. Это Кася сейчас поняла только. Сейчас только догадалась, что приговор. Догадалась и привела в исполнение.
А Дора пошуршала тихонько стоптанными тапками, покурила в форточку, сварила бульон (Наташеньке – ножку, остальное – как хотите), посмотрела «Спокойной ночи, малыши», на Ноя тоже посмотрела, пиджак на нем поправила. Ни слезинки. Спать легла.
И не проснулась.
Кася убить ее была готова. Убить просто. И тоже – ни слезинки.
Не плакалось Касе. За всю жизнь так ни разу и не поплакалось. Счастливая потому что была жизнь.
Но чтобы девочку «лялю» назвать Любовью или даже Кассандрой – это решительно нет. Решительно. Кася хмурилась и качала головой. Ни за что.
От «Наташи» тоже отказались. «Вы хотите, чтобы у нее выросли усы? – строго спросила Наталья Борисовна. – Вы хотите, чтобы однажды она бросилась под ноги мужчине и в старости ходила с палочкой?»
Нет! Да! Усов не хотели, против мужчины не возражали. Но если только такая связь, только такая зависимость…
Некоторые имена с корнями «мар» и «сев» не рассматривали вообще, чтобы не огорчать Витасика.
В результате голосовали. Анонимно, чтобы не ссориться.
Получилась Надежда.
«Надежда Надеждовна – это как раз то, что нужно», – сказал муж Саша.
И ректор, кстати, одобрил.
Клочковым брезговали. Он брал взятки. Он брал взятки неделикатно! Он плевал на приличия!
Даже не плевал. Смотрел в окно. Цеплялся взглядом за троллейбус и уезжал по двадцать второму маршруту. Прямо на вокзал. Там садился в поезд. И каждому было видно: Клочкову все равно куда ехать. Лишь бы ехать.
Спина между тем оставалась в аудитории. Голова тоже. Лысая, но не глянцевая. Не светился Клочков. И яркое солнце не отражалось. Может, пудрил лысину?
Таисия Яковлевна, методист, приносила зачетки и деньги. Стеснялась. Пахла брусникой. Сама себе пахла. И сама себе была и кислой, и горькой.
– Все? – спрашивал Клочков.
– Нет, – отвечала она. – Одиннадцать человек хотят сдавать так…
– Хорошо.
Всегда находилось десять или даже двадцать человек, которые хотели сдавать сами. Учили. Писали шпаргалки. Подсказывали друг другу.
Этика. Предмет и задачи курса.
История религии.
Культурология.
Тоже предмет. И тоже задачи.
Таисия Яковлевна работала с Клочковым «из процента». Если точно, из двадцати.
Похожа на сугроб… Тут замызганная, там белоснежная, чуть подтаявшая, но и подмерзшая тоже. Чуть-чуть. Таисия Яковлевна была похожа на сугроб и хотела за Клочкова замуж. А что? Она – одна. Он – один. Оба – брошенные.
Муж Таисии играл на гитаре. Пил пиво. Лежал на диване. Стремился к славе. Лет десять стремился. Таисия не выдержала и сказала: «Или слава, или я». Ультиматум.
Муж условия принял и ушел.
Сейчас в телевизоре. Стыдно смотреть! Блондин! Крашеный блондин! Весь в патриотизме, как муха в янтаре. Жёны – год через год. А детей нет. Все дети – у Таисии. И не просто дети – сыновья. Но вычеркнутые. Отца видят часто. А он их – редко.
«Папа поет!» – кричит Таисия всякий раз, когда муж появляется в телевизоре. «И танцует», – кривится старший. «И ни тебе приветов, ни денег», – обижается младший.
«А давайте продадим папу желтой прессе?
…Только дорого!
…Да кто его купит!
…А жить после этого как?
…Знаменито!..»
Это частый их семейный разговор. Слова расписаны. Роли – нет.
Так что, если разобраться, заначка на черный день имелась. И можно, можно было не унижаться за двадцать процентов клочковских взяток.
А с другой стороны, двадцать процентов – это уже общий бюджет. Привычка «всё в дом». Шаг к будущему.
В будущее Таисия Яковлевна верила. И в «сорок пять – баба ягодка опять» тоже. Вообще верила в хорошее. Наверное, поэтому за Клочкова не вступалась. Деньги брала, но общественно брезговала.
Этика. Солидарность. Мир. Труд.
Май – пропускаем. Основные доходы в июне и в январе.
* * *
А все зло – из туалета. Вонь, курение и разговоры. Двери – хлипкие, помещение – узкое. Анна Аркадьевна моет, а толку? Она в тряпках не понимает. Ей мешок разорванный выдадут, скажут, что тряпка, – она и верит. Бывшая балерина. Прозвище – Каренина. Ну а какое? Университет. Люди начитанные, культурные.
Когда делегации из Европы приезжают, Анну Аркадьевну всегда показывают. Достопримечательность. Прима. Одетта-Одиллия. А за трактористку из балета «Целина» вообще Государственная премия.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!