Фитиль для бочки с порохом - Алексей Макеев

Но фишка не сыграла, и, заканчивая осмотр разрушенного склада, Гуров не без сарказма думал, что теперь за ним наверняка наблюдает исподтишка Никитин, чтобы, «в случае чего», моментально дать знать «куда следует».

Впрочем, пока это пристальное внимание его почти не беспокоило. Все уже было понятно, а то, что оставалось еще непонятным, он надеялся прояснить уже завтра.

«Взять показания у солдатиков, которые сейчас в больнице, – мысленно намечал Лев план ближайших действий. – Им врать незачем, думаю, расскажут все, как было. И о том, что послали их пожар тушить, а не сами они побежали, и о том, кто именно послал. С фермером тоже наверняка проблем не будет. Бедолага в таком состоянии, что в порыве самобичевания, кажется, готов не только все, что было, подробно описать, но даже чего не было прибавить. В общем, все выстраивается, не выстраиваются только эти боеприпасы. Как заноза они торчат, всю стройную картину портят. Если бы их на этом складе не было, то и ничего бы не было. И взрывов бы не было, и парень остался бы жив. И ведь не должно было их там быть. А вот – оказались».

Сделав несколько фотографий, иллюстрирующих последствия взрыва, он посмотрел на часы и решил, что до конца дня еще вполне успеет выполнить один из пунктов своего плана, а именно – поговорить с военнослужащими, попавшими после взрыва в больницу.

Вернувшись к гостинице, сел в машину и снова позвонил Панфилову, чтобы узнать, как лучше добраться из части до стационара. Гуров не сомневался, что в роли провожатого будет счастлив выступить Стрелков, но при одной мысли, что придется снова любоваться на приторно-счастливую физиономию и слушать нескончаемый вздор, он почувствовал непреодолимое раздражение.

– Нет уж. Как-нибудь сам, – вслух произнес Лев.

Без проблем добравшись до больницы, он, чтобы не тратить время на утомительные поиски и согласования, обратился прямо к главврачу. Результатом получасовой беседы было то, что Гуров не только получил возможность пообщаться с интересующими его пациентами, но и на время разговора в его распоряжение предоставили отдельную одноместную палату.

Из четырех человек, госпитализированных после пожара, ему разрешили поговорить с двумя. Рядовые Андрей Мищенко и Михаил Крестов получили ранения и ожоги средней тяжести, поэтому врачи не возражали против их допроса. Остальные двое только-только были переведены из реанимации и находились в довольно тяжелом состоянии, так что Лев и сам не настаивал на общении с ними.

Устроившись в предоставленной палате, он сказал сопровождавшей его медсестре, что можно вести к нему первого собеседника.

– Мищенко или Крестова? – уточнила та.

– Без разницы. Давайте Мищенко, раз уж первым его назвали.

Медсестра ушла, а минут через пять появилась снова уже в сопровождении высокого юноши, у которого половина лица была забинтована, и очень взволнованной женщины средних лет.

– …да вам все равно не разрешат, – уверяла медсестра, продолжая разговор, начатый, по-видимому, еще в коридоре. – При допросе не разрешают присутствовать посторонним.

– Кто это здесь посторонний? – едва сдерживая эмоции, говорила женщина. – Это я – посторонний? Родная мать, это, значит, теперь посторонний считается.

– Успокойтесь, пожалуйста, – произнес Гуров, поднимаясь навстречу возмущенной даме. – Никто не говорит, что вы посторонний. Вы – мама Андрея Мищенко?

– Да! Я его мама. А вы, я так полагаю, следователь? Очень хорошо. Вас-то мне и надо. Вот полюбуйтесь! – патетически воскликнула она, указав на перебинтованного юношу. – Вот что сделали с моим сыном в армии. Растишь, холишь, лелеешь, пылинки сдуваешь. А потом Родина призывает на службу и возвращает тебе сына инвалидом. Вы понимаете, что он без глаза может остаться?

– Присядьте, пожалуйста, – спокойно проговорил Лев. – Не нужно так волноваться. Я здесь именно для того, чтобы во всем разобраться и призвать к ответу виновных.

– Вот именно! Призовите! – продолжала на повышенных тонах возмущенная мать. – Сколько еще они будут калечить наших детей?! Уже и сроки службы сократили, а результат все тот же. Хоть на один день ребенка отправь, все равно калекой вернется.

– Да ладно, мам, какой я калека, – неуверенно вступил в разговор юноша.

– Помолчи, Андрюша, тебе нельзя волноваться. Так вот, я вам ответственно заявляю, – снова обратилась она к Гурову. – Если все это снова сойдет вашим генералам с рук и не вызовет никаких последствий, я во все инстанции жаловаться буду. В европейский суд напишу, до президента дойду. Вы у меня ни одной минуты не будете жить спокойно, пока эти негодяи не получат по заслугам.

– Но ведь и я прибыл сюда с той же целью, – вновь повторил Гуров. – Именно для того, чтобы вывести всех негодяев на чистую воду и собрать факты, доказывающие их вину. А для этого мне необходимо поговорить с вашим сыном и выяснить, как все произошло. Вы позволите?

– Я?.. Да… Разумеется, – немного рассеянно произнесла женщина, еще не остыв от своего эмоционального выступления. – Конечно, если это необходимо, вы можете с ним поговорить.

– Благодарю вас, – кивнул Лев и выразительно взглянул на собеседницу.

– Что? – поняв этот взгляд, слегка приподняла она бровь. – Я вам мешаю? Я – посторонний?

– Допрос проводится без свидетелей. Таковы правила.

– Ну, хорошо, – как бы устав от непосильной борьбы, выдохнула решительная дама. – Если по-другому нельзя, я вас оставлю. Андрюша, поговори со следователем, – повелительно сказала она сыну, будто без нее он так и не понял бы, что ему нужно сейчас делать. – Расскажи все, как было. Ничего не утаивай. Не бойся, они ничего не смогут тебе сделать. Наоборот, это мы их… Впрочем, ладно. Не буду вам мешать. – Вздернув подбородок, она развернулась и картинно покинула палату.

Следом за ней, аккуратно прикрыв дверь, удалилась и медсестра.

– Серьезная у тебя мамаша, – улыбаясь, сказал Лев Андрею.

– Не то слово, – тяжко вздохнул тот.

– Что с глазом-то? Действительно все так серьезно?

– Да нет. Удар просто сильный, отслоение сетчатки. Куском стены долбануло.

– Отслоение сетчатки – это не смертельно, – резонно заметил Гуров. – Другу твоему меньше повезло. А тоже, как я понял, «долбануло» куском стены.

– Там разные куски были, – сразу нахмурившись, произнес Андрей. – На него такая глыба налетела, с полтонны, наверное. Да плюс еще инерция. И огонь. Там пожар страшный был, даже взрывы на этом фоне как-то не особенно впечатляли.

– А зачем же вы полезли-то в это пекло? Что, жизнь не мила? Это ведь пожарных работа – пожары тушить.

– Черт его знает, зачем полезли, – с досадой проговорил Андрей. – Дураки. По инерции, наверное, просто. Старшина орет, значит, надо исполнять.

– То есть инициатива была не ваша? – пристально взглянув в лицо парня, спросил Лев.

– Само собой, не наша. Все-таки мы не совсем идиоты. Говорю же – по инерции. Там муштра тоже… та еще. Ты на службе – значит, главная твоя обязанность исполнять приказы. Даже дебильные. Вот мы и исполняли.