Вчера, позавчера… - Владимир Алексеевич Милашевский

Этот магазин помещался между Большой и Малой Морской, на теневой стороне.

Приблизительно через неделю мы с моим другом Виталием зашли в этот магазин. Вежливый продавец сказал нам, улыбаясь:

— Что вы долго не заходили? Ваш заказ пришел ровно через три дня и уже лежит у нас около пяти дней!

Мы расплатились и, действительно, нашли что-то невиданное нами. Ряд замечательных снимков раскопок Эванса на Крите!

Мы предвкушаем интересные лекции еще о чем-то незнаемом! Наш Чичагов ездил на Крит и наблюдал раскопки Эванса!

Девушки в платьях с кринолином, как у маркиз XVIII века. Богиня со змеями! Игры с Быком! — Вот оно начало испанских тореадоров! И первые в истории искусств изображения бабочек!

Мы были счастливы и чувствовали, как даже одна эта покупка оттачивает наши мозги!

Ну, надо пройтись по Невскому!

— Дойдем до Аничкова моста, повернем назад и где-нибудь закусим. Не все же нам одной нашей столовой пробавляться!

Как это ни странно, общий вид Невского, сама его атмосфера удивительно была передана на рисунке Репина, сделанном довольно давно, — до нашего с Виталием рождения!

Уборка выпавшего снега, масса извозчиков. «Шикарных выездов», правда, нет, ему они не попали «в глаз», а они время от времени мелькали среди огромного количества извозчиков!

Лошади! Лошади без конца! Лошади так себе, лошади кровные, дорогие… Кареты с ливрейными лакеями в шубах или пальто с пелеринами, разных цветов и оттенков. Они соответствовали раскраске княжеских, графских и дворянских гербов.

Ярко-алые с золотыми галунами и черными орлами — это дворцовые кареты. Это везут какую-то фрейлину или статс-даму во дворец, за ними эта карета была послана.

Позади других карет на подножках стояли более скромные ливреи — темно-зеленые, коричневые, синие.

«Свои» цвета у каждой именитой фамилии. Раскраска поля на гербе!

Но Репин изображал «будни» какого-нибудь захудалого вторника или среды, — у меня же в описании естественно желание подчеркнуть что-то, что для современного читателя, родившегося при советском строе, кажется чем-то «чудным», театральным и даже оперным!

У Репина, правда, изображена конка с верхним империалом, то есть скамейкой вдоль всей крыши и пассажирами, сидящими спинами друг к другу.

В мое время ходили уже по Невскому трамваи с номерами, которые указывали направление их пути.

Да, на Невском, конечно, этих конок не было, и все-таки я застал их. Я знал одно направление — конечный пункт на Крестовском острове около моста на «стрелку». Дальше она шла, уже не помню какими захудалыми уличками, доходила до Тучкова моста и останавливалась у Большого проспекта.

Молодым студентам очень нравилось ездить на верхотурке! Да, впрочем, и не только студентам, а и людям посолиднее, с прочным положением на служебной лестнице и с известным достатком.

Казалось бы, это не солидно для них сидеть «на крыше». Однако… однако… был тут свой «интерес». Головы и глаза пассажиров верхотурки приходились как раз на уровне окон второго этажа!

Теплые дни весны или жаркого лета, — окна все открыты и позволяют заглянуть внутрь комнаты!

Конечно, в большинстве это скучная обстановка небогатых квартир, какая-то старушонка моет посуду или вяжет чулок…

И вдруг ваш взгляд упирается в молодую женщину, которая именно в этот самый момент, когда проезжает «империал», вздумала менять белье и предстала пассажирам в костюме Евы или Афродиты, принимающей яблоко от Париса! Ее сверкающее тело на фоне сереньких обоев или какого-нибудь захудалого комодишка кажется божественным.

Вот она — эстетика «подглядывания», которую открыл человечеству великий Дега!

И так на всем пути, — не сплошь, конечно, а раз пять или шесть вы натыкаетесь на эти неожиданные для вас интимные «видения»!

Солидный петербуржец с прочным положением, а иногда и студент с деньгами, срывается со своего места, кидается вниз, к выходу и на ходу соскакивает. Замученные лошаденки плетутся еле-еле!

«Видок» (какой старинный термин приходит мне на ум! Его употребляли в XVIII веке) старается запомнить дом, чтобы не ошибиться и не нарваться на старуху, кормящую внучка манной кашей! Которая долго будет кричать из-за двери: «Что вам надо? Кто вы такой?»

Нет, дама с пастели Дега вас быстро впустит! Будьте уверены!

Какой мопассановский сюжет!

Однако, мемуариста нужно когда-то и остановить!

Надо писать о чем-то, что имеет некий социальный смысл, а не рассказывать о чем-то вульгарном и совершенно, совершенно несерьезном!

Да! Да! Мы идем по Невскому!

Конечно, Невский можно восстановить по старым фотографиям, — (если вы их разыщете, любезный читатель), но что бросилось бы нам в глаза, если бы мы сейчас на некоей машине времени уехали назад в 1913 год, — это обилие вывесок, объявлений, гораздо больше афиш, чем теперь!

Везде буквы, буквы, буквы, слова! Разные шрифты, разные фасоны в графике этих слов-объявлений, «зазывов»!

Они кричат, зазывают, как бы толкают друг друга локтями, — лишь бы впиться в ваши глаза! Эти буквы составляют как бы элементы пейзажа! Где-то кричит «А», где-то — «Б» и т. д. Они как