Отставка господа бога. Зачем России православие? - Александр Невзоров

В деле сохранения тотального невежества как нормы заслуги православия несомненны. Именно оно запрещало, изымало или сжигало целыми тиражами книги Гоббса, Локка, Гольбаха, Гельвеция, Вольтера, Фламмариона, Геккеля, Дарвина, Фейербаха, Сеченова и даже Жюля Верна. В XVII веке оно вдохновляло убийства иностранцев-медиков, погромы первых аптек в Москве, изгнание и травлю Ивана Федорова. В XVIII веке – аресты типографов, осмеливавшихся печатать западную научно-просветительскую литературу, как это было с Новиковым. В XIX веке оно же громило анатомические музеи и требовало (устами митрополита Исидора) ссылки И. М. Сеченова на покаяние в Соловки за «Рефлексы головного мозга», анафематствовало писателей и проклинало строительство железных дорог, электричество и наркоз.

Сегодня оно – снова главный воспитатель страны. Оно снова учит добру и правде. По примеру своих святых. Таких, как кроткий и благостный Иван Сергеев (церк. псевдоним – Иоанн Кронштадтский). В 1908 году Иоанн Кронштадтский… молился о смерти Льва Толстого, прося своего бога убить старого писателя: «Не дай ему дожить до праздника… Возьми его с земли, этот труп зловонный, гордостью своей посмрадивший всю землю» («Дневник 1908 г., сентябрь»).

Россия XXI века оказалась прекрасным учеником церкви. Посему она не только не испытывает ни малейшей потребности содержать масштабную организацию (РАН), цели которой явно враждебны «духовным скрепам», но и демонстрирует абсолютное безразличие к науке как таковой.

Какое-то время наука рассматривалась как придворный фокусник, обязанный изготавливать гаджеты вроде мобильников и ракет. Но потом выяснилось, что Корея с гаджетами справляется лучше, а космическая гонка с США проиграна навсегда. Искать в науке что-нибудь «русское», что можно было бы пустить на «скрепы», оказалось бессмысленно – она транснациональна по своей природе.

Россия быстро забыла смысл и роль науки.

У нее надо было бы отобрать мобильники, инсулин, лифты, самолеты и кардиостимуляторы. Лишить ее электричества и автомобилей. Тогда бы общество, мгновенно забыв про «духовность», вновь оказалось бы на коленях перед знанием. Но, к сожалению, это невозможно.

Исходя из всего этого, кончина РАН закономерна.

Впрочем, и поделом.

РАН была единственной силой в России, способной возглавить битву с наступающим мракобесием. Но она побросала знамена, зажмурилась и излакейничалась.

Так пусть теперь и «огребет по полной». За малодушие и конформизм.

За попов в президиумах научных конференций. За холуйские освящения лабораторий и библиотек. За церковную пропаганду в школах. За вышвырнутые музеи и планетарии. За МИФИ.

Пусть сегодня академики вкушают плоды своей покорности и давятся ими. Пусть ответят за преданный ими пепел Бруно, Сервета, Валле, де Доминиса, Чекко д’Асколи, Этьена Доле; за «забытое» унижение Галилея и слезы Сеченова, за объятия с наследниками тех, кто давил по церковным темницам астрономов и палеонтологов.

Конечно, каждый народ имеет право выбирать вектор развития. Оставим и за Россией это право. Право громить науку, собирать стокилометровые крестные ходы, сажать девчонок за песенку и избирать в парламент фанатиков. Ничего страшного. Перед революциями это бывает.

Пантеон «богов» и «полубогов» классической анатомии – это совершенно особое место в науке. В него невозможно попасть благодаря дерзости мышления или случайному открытию.

Золотой ключик всемирной славы дверь в него тоже не отпирает.

К примеру, в этом пантеоне нет места даже для Леонардо да Винчи с его миологическими (мышечными) зарисовками. Винчи (как правило) ради композиции и изысканности этюда жертвовал анатомической точностью изображения препарата, смещая связки, сухожилия и волокна.

Представления о Винчи как об «анатоме» – это удел романтиков, плохо представляющих себе строгость и точность анатомии как науки. Анекдотический ляп Винчи, который расположил в мозгу человека три горизонтальных желудочка, – лучшее свидетельство того, что о реальной анатомии мозга Леонардо не имел никаких понятий, а его «вскрытия мертвецов» (если они вообще имели место) предназначались лишь для того, чтобы придать своему образу модную тогда таинственность и «научность». Дело в том, что вскрыть мозговой череп и обнаружить в нем то, что так уверенно изобразил в своем эскизе Винчи, невозможно ни при каких условиях.

Легкомысленные «дочки» анатомии, такие как антропология, палеоантропология, палеозоология et cetera, значительно терпимее; среди «светил и родоначальников» этих дисциплин можно обнаружить как забавных жуликов, так и откровенных профанов.

Красивые обманы, эффектные мистификации и нелепые ошибки, которыми «набита» история палеоантропологии и палеозоологии, в классической анатомии были категорически невозможны начиная уже с XVII столетия.

В ней никогда бы не случился конфуз с «пилтдаунским человеком». Напомню, что палеоантропология первой половины ХХ века почти сорок лет водила почтительные хороводы вокруг останков так называемого «пилтдаунского человека». (Какой-то весельчак их смастерил из вполне рецентного черепа и обезьяньей мандибулы, покрасил бихроматом калия и «вбросил» в палеоантропологическое сообщество, на поклонение до́центам того времени. Те перевозбудились и несколько десятилетий писали и говорили о «пилтдаунском человеке» как о «том самом» переходном звене.)

Не менее забавной была и проделка профессора палеонтологии Йельского университета, президента национальной Академии наук Натаниела Чарльза Марша, который выкопал скелет апатозавра и страстно желал им похвастаться. Проблема заключалась в том, что скелет был безголовым, и в таком виде его экспонация не произвела бы должного эффекта. Но! У Марша было множество черепов древних рептилий. Он приделал первый попавшийся (пропорционально подходящий) к скелету и в таком виде предъявил его публике.

Марш не был злостным фальсификатором, он искренне предполагал, что «невинный подлог» – временная мера. Но он был чертовски рассеян и забыл о своей проделке. А затем и вовсе умер.

Фальсифицированный скелет простоял в музее 100 лет, до 1979 года. Он неоднократно объявлялся «загадкой» палеонтологии и, разумеется, спровоцировал написание сотен монографий и диссертаций, на нем взросли поколения профессоров. Ни у кого из них никогда не возникло ни малейшего подозрения, что их научные репутации покоятся на банальном хулиганстве Марша.

Замечательный антрополог Рудольф Вирхов посмеялся над первым обнаруженным черепом неандертальца, сделав авторитетное заключение, что он принадлежит не древнему человеку, а русскому казаку-алкоголику начала XIX века.

Примеров таких «забавностей», творившихся и творящихся в «смежных» с анатомией дисциплинах, можно было бы назвать множество.

Но наша задача не столько развлечь аудиторию анекдотами, сколько дать представление о степени безупречности творцов классической анатомии.