Поводыри богов - Татьяна Алферова

Ефанда не годилась в жены князю, с детства была простовата. Ее не прельщали богатые наряды, и самому пышному пиру она предпочитала лес с ягодами, орехами и грибами. Няньке даже после замужества питомицы приходилось сдерживать Ефанду, напоминать, что мочить бруснику или щипать птицу – не дело для княжеской жены. Великолепного своего мужа Ефанда побаивалась, перенеся часть этого страха на сына. Иногда поглядывала на маленького Игоря с сомнением, словно знала за ним что-то такое, чего не знали другие. Брата же любила самозабвенно и пыталась переложить часть этой любви на его жену Силкисиф, да не вышло, та не позволила. А как только Игорь стал складывать первые слова, совсем отдалилась от сына, считая, что воспитанием будущего достойного воина и князя должен заниматься достойный князь и воин. Олег, кто же еще!

Игорь еще только учился садиться на коня, как дядя прислал ему наставника, хмурого Асмуда. Асмуд учил мальчика биться игрушечным деревянным мечом; когда дядя приезжал домой, что случалось нечасто, маленький Игорь должен был показывать, что освоил. Речи дяди невыносимо скучны, от него пахло конским и человеческим потом, мешки под глазами и глубокие продольные складки между бровями казались мальчику печатью сонма злых богов, о которых рассказывали няньки. Он не мог запомнить ни слова из того, что говорил дядя, а говорил тот быстро, не как другие урмане, и часто переходил на славянское наречие. Игорь так нервничал, что погружался в сонное оцепенение, падая с низенькой скамейки, которую приносила нянька специально для таких случаев.

Когда наследник подрос, дядя взял его с собою в поход. Только отошли от города, реку сдавили каменные кручи так, что пришлось вытаскивать ладьи на берег. Дружинники тащили тяжелые лодки на себе посуху, и не было никого, кто помог бы идти Игорю, накормил и успокоил бы его. Затем они долго плыли на ладье по неспокойной реке. Едва-едва река стала теплой и ласковой и путешествие начало нравиться мальчику, все высадились, спрятались в зарослях, а ему заткнули рот, чтобы не подал голос. Долго ждали, после пришли какие-то люди, богато одетые, дружинники выскочили из кустов, началась битва, больше похожая на избиение. Игорю сделалось страшно, а еще жарко и хотелось пить. Вдруг дядя выдернул его из-под корней большого дерева с разрезными пятипалыми листьями, где он прятался, поднял на коня и еще выше на вытянутых руках, так что Игорь чуть не ударился о небо, закричал:

– Вы не князья, Аскольд и Дир, вот настоящий князь – сын Рюриков!

Игоря затошнило от страха и жажды, а битва продолжалась.

С тех пор он решил, что станет поступать по-своему, как только выпадет случай. Чтобы никто не мог заткнуть ему рот перепачканной землею тряпкой и выдернуть из-под корней навстречу страху. Чтобы, отстаивая свою волю, не пришлось заодно отстаивать и жизнь, решать дела хитростью и чужой силой. Он научился подчиняться внешне, научился ловко прыгать в седло, но наставник в ратных делах Асмуд вечно казался недовольным. Игорь быстро вырос и повзрослел, потому что некому было любить его, няньки менялись одна за другой, и каждая следующая оказывалась иного племени. Таким своеобразным способом дядя пытался привить племяннику разные наречия. Но добился лишь того, что Игорь усвоил: нельзя ни к кому привязываться – все ненадолго.

Он не был совершенным трусом, но не любил битвы, не опьянялся ею. Не верил слову, а только силе, которой у него не было. Любил власть и богатство, которое эту власть давало, не владея ни тем ни другим. И более всего не любил дядю, великого князя Олега, правящего – сперва от его имени, после вместо него, хотя приучился выказывать покорность и почтение князю. Он использовал малейшую возможность делать все по-своему, но дядя почти не давал такой возможности. Все, чего Игорь сумел добиться, – женился по собственному выбору. Жена была удивительно хороша собой, но холодна и приняла имя дяди, а ведь могла воспротивиться. Жена Ольга владела собственным леном, а значит, дружиной и даже богатым городом Плесковом, и это было хорошо. Но жена лучше него понимала чужеземных послов, скорее разрешала споры и просьбы, и вот это было унизительно. Молода оказалась жена, не умела скрыть разум, за что Игорь охладел к ней. Но при всех ее изъянах ни одна из его девушек не казалась столь желанна. Странные мысли посещали Игоря, стало ему чудиться, что бесплодие жены – оттого, что почитает она князя Олега превыше него, своего мужа, но понесла жена, и успокоилось его сердце. А перед этим случилось другое важное событие.

Князь Игорь – подколенный князь, подчиненный, и выбора нет. Дядя оставил его в Ладоге, богатом торговом ремесленном городе, сам же осел в Киеве, благодатном месте, где земля изрядно родила – только воткни палку, тотчас появятся плоды, не то что в Ладоге, на скупой песчаной почве. Игорь жил скудной данью окрестных деревень и неплохим доходом от города. Но и тут дядя сунулся: много воли дал городским старейшинам, из славянских, чудских племен и мери, что рядили большую часть торговли. Теперь и старейшины могли частично распоряжаться городским доходом, вмешиваясь в дела Игоря. Явил дядя благодарность племенам за счет племянника.

Великий князь (дядя узурпировал это звание) пошел на греков, и удачно пошел, вернулся с добычей. Но прежде покорил окрестные племена северян, радимичей, древлян. Еще в походе на Киев с ним были кроме варягов весь, меря, чудь, ладожане и кривичи, а уж на греков-то он собрал всех, кого мог, не одних данников, а даже свободных от долгов союзников. И вот расплатился не только частью добычи, но частью власти за помощь и удачу. В том числе поделился с теми, кто оставался дома, поддержал древний варяжский обычай. Теперь же отправил воинов в Царьград еще раз – не воевать, а подписать новый мир, мир лучший для себя. От того мира надо было Олегу, чтобы Русь могла торговать в Царьграде без угрозы жизни и товару, чтобы жили там сколько надобно, весь торговый сезон, получали стол и дом. То есть богатели на греках, да те еще их бы за это кормили и охраняли. Хитро придумано, ничего не скажешь. В прежние-то времена русского купца запросто могли ограбить не то жизни лишить в чужой земле. Выгодное неопасное дело – ограбить чужака.

Князь-Игорю же Олег наказал собрать добрую дружину, потому как его собственная не только занята делами в Царьграде (пока мир не подписан, послов и купцов приходится охранять), но частью осела в Тмутаракани и вообще ослаблена боями. Зачем вещему Олегу свежая дружина сейчас? Слишком много он восхотел: пожрать больше, чем переварит. Торопится, пока хазар теснят печенеги, а когда оба его врага заняты друг другом, не надо защищать свое добро – не от кого. Но придется рано или поздно.

Князь Игорь думал ночь и другую ночь, много ночей провел без сна и понял, что снаряженье новой дружины – это единственный шанс забрать власть у Олега. Но не нужна ему дружина такая, как у дяди, где под единым флагом многие племена, разные наречия и боги. Славяне и балты любят князя Олега, не за одну лишь добычу служат ему. У Игоря нет на них надежды. Ему нужны настоящие воины – урмане, те, что нанимаются воевать за деньги и верны тому, кто эти деньги платит. А такие воины стоят недешево, шкурками с ними не расплатишься. Денег у князь-Игоря нет. Шкурок тоже маловато, не ездил зимой в полюдье за данью. Зато у него есть клятва, данная старому волхву отца, первого князя Рюрика, волхву Веремиду. И то, что за этой клятвой.