Все оттенки желаний - Марина Крамер

Я вхожу следом за ним в комнату и вижу: у Кости лицо совсем бледное, напряженное какое-то. И тут я понимаю, что опять выиграла – он уже боится и не хочет никакой фотосессии, потому что страшно ему отдать меня кому-то. И эта догадка делает меня вдруг совершенно свободной от всего и от всех. Раз так – то я получу сейчас все, что нужно мне, и пусть Костя потом думает, что хочет, – ведь это он замутил, не я.

– Я переоденусь, – заявляет Джеральд и скрывается в ванной, а Костя, молча покусывая ноготь, смотрит на меня.

Я уже спокойно сажусь в кресло, беру сигару, раскуриваю ее и стараюсь не встречаться с ним глазами. Я дымлю толстой «гаваной», покачиваю ногой в босоножке, а Костя по-прежнему молчит. Потом вдруг срывается из своего кресла, садится передо мной на корточки и утыкается лицом в мои колени:

– Лор… если ты сейчас скажешь, я все отменю.

– Да? Поздно. Теперь уже я сама хочу.

– Я тебя прошу – не доказывай мне ничего, я люблю тебя и такую. Я ведь столько лет с тобой…

– Тогда как ты посмел усомниться? – Я выпускаю облако дыма прямо ему в лицо. – Ты опускал меня при нем почти пять дней – и теперь говоришь – все, ничего не будет? Нет, родной. Да и деньги тебе нужны – ты сам сказал. Я не могу лишить тебя шанса их заработать.

– Ты с ума сошла?! – шипит Костя, вцепляясь мне в плечи. – Я же пошутил!

– А я вот, может, не пошутила. И прекрати истерику – у тебя такой вид, как будто это ты сейчас окажешься перед камерой в объятиях этого….

– Ты! Ты сейчас там с ним окажешься, и мне от этого еще хуже!

– Все, я сказала – хватит! Есть чего выпить?

– Спятила?! – рявкает Костя.

– Я немножко.

Что-то в моем голосе и во взгляде заставляет Костю встать и вынуть из шкафа бутылку коньяка. Совсем немного в рюмку, буквально на донышко – просто чтобы не трясло…

О, а вот и Джеральд… Коньяк на голодный желудок – вещь ужасная…

Мне становится смешно: «сэнсэй» одет, как в дешевом порно, – в кожаных шортах, в каких-то напульсниках и в маске, закрывающей лицо. Меня так тянет поржать, что я едва сдерживаюсь. Он садится в кресло и недовольно смотрит на пустую рюмку:

– Ты пьешь?

– Пью.

– Пью, сэнсэй, – с упором на последнее слово поправляет он.

Я пропускаю мимо ушей, но глаза опускаю.

– Давай так: я не пытаюсь тебя сломать под корень, как я умею, а ты не корчишь из себя крутую – так всем будет намного приятнее, – предлагает Джеральд. – Обговорим сразу, чего ты не хочешь или не можешь.

На это уходит минут пятнадцать, я излагаю, Джеральд внимательно слушает, Костя с тоской поглядывает на бутылку коньяка.

– Да-а, – тянет Джеральд по окончании моего монолога. – Забавная зверушка… Давай сделаем вот что: если я начну делать что-то, что тебе будет совсем уж не в кайф, ты просто называешь стоп-слово – и все счастливы.

– О, дохлый номер, – подает голос Костя. – Она никогда не говорит таких слов, в этом и проблема, Джер…

У того в глазах удивление:

– Что – никто не рассказал девочке про «светофор»? Ты столько времени работаешь, а прописных истин не знаешь?

– Рассказал. А толку?

– Ну-ка, иди сюда. – Джеральд манит меня пальцем, и я подчиняюсь. – Садись, – усаживает он меня к себе на колено и крепко обхватывает за талию. – Пойми одну простую вещь. Я отвечаю за тебя, все, что случится с тобой, случится по моей вине. И если ты помешаешь мне – я буду виноват. Это тебе не игрушки, не имитация. Это серьезная работа. Ты не хочешь, надеюсь, упечь меня в тюрьму за издевательства?

– Нет.

– Нет, сэнсэй.

Игнорирую. А он серьезный мужик… так подходит грамотно… Мне становится немного стыдно.

– Ну, услышала?

– Да. Сэнсэй… – запинаясь, добавляю я нужное слово, и он кивает одобрительно.

– Тогда раздевайся.

Я встаю и начинаю стягивать сначала топ, потом шорты. Поворачиваюсь лицом:

– Хватит? Или дальше?

– Нет, оставь. Костя, что сел? Где все?

У Кости вид что-то бледный совсем. Бедный мальчик – уже сам не рад тому, что затеял.

А Джеральд развалился в кресле и командует:

– Ошейник пошире есть? Дай сюда… так… ну-ка, на колени, – это уже мне. Я подчиняюсь – ошейник застегивается сзади, Джеральд проверяет, надежно ли. Мне дико неудобно, голова не поворачивается.

– Отлично… руки давай. А чего кожаные-то не купите? – недовольно кивает он на настоящие милицейские наручники.

– Я не люблю.

– Я не люблю – сэнсэй! – повышает он голос.

Ну, хорошо-хорошо, я запомнила! Просто язык не поворачивается, да и трясет меня, хоть и коньяк выпила.

– Костя, ты участвуешь или снимаешь?

На Костю уже просто больно смотреть. Но он отыгрывает до победного:

– Участвую. На автоспуск поставлю, потом разберемся.

Так, стоп, дорогие ребята, а мы так не договаривались! Но мяукнуть я уже не успеваю – Джеральд поднимает меня одной рукой за наручники, которые врезаются в кожу запястий, встряхивает и опускает на колени у стены. Просовывает веревку, закрепляет и тянет к кольцу в потолке. Краем глаза я вижу Костю, он трясет плетью и смотрит на Джеральда.

– Я первый или ты?

– Смотри сам, – ухмыляется Джеральд. – Давай ты, только в полную силу не начинай…

Я никогда прежде не сталкивалась с подобным и, не будь Кости, вряд ли бы столкнулась… От шока я теряю сознание, не успев ничего ни сказать, ни сделать. В себя прихожу после того, как на голову начинает литься холодная вода. Отфыркиваюсь, сажусь, не совсем понимая, где я и кто со мной.

– Ты нормальная вообще? – грохочет Джер. – Я для чего распинался почти тридцать минут? Чтобы потом вот так вокруг тебя скакать? Я что тебе – шаман с бубном? Я этого не люблю. У меня визжат, матерятся, плачут, умоляют – но в обморок не падают.

«Ну, занеси меня в свою книжечку под номером один».

Расстегивает шорты… о, твою мать, мы так не договаривались… Поздно. Я ничего не чувствую, не вижу – кроме бледного лица Кости, который сел в кресло рядом. Я смотрю на него и чувствую, как по щекам текут слезы. Костя отворачивается.

Все… Сэнсэй доволен, дошел до конца почти – и остановился, оттолкнул меня.

– Ну, готова? Будем продолжать?

– Да, сэнсэй.

– Ты уверена?

– Да, сэнсэй.

– Костя, свяжи ей руки веревкой, а то от браслетов вон запястья красные.

Костя берет меня за руки, и я чувствую, как подрагивают его пальцы, когда он начинает обматывать запястья веревкой.