Порча - Максим Кабир

– Там, ниже.

– Ага. Есть ли хронические заболевания? – Кузнецова покачала головой. – СПИД и бубонная чума?

– Так и написал, – кивнула Марина.

– Твои увлечения – стрелять по голубям? Что тебя волнует в жизни – телки и оружие?

– И как мне быть? – устало спросила Марина. – Оставить после уроков? Он на меня смотрит и ржет. Ему начхать, что я говорю.

– Разбаловали его, – сказала Люба. – Никакого воспитания, только подарки. У отца времени на сына не было, он приставками откупался. А потом ушел из семьи.

Марина приоткрыла рот от удивления.

– У Тухватуллина родители развелись?

– Да. Но они не афишируют.

– Тогда понятно, где собака зарыта.

– Он раньше таким не был, – согласилась Ольга Викторовна. – Да, ленился, баловался, но не хамил. Злости вот этой не было. После развода – как подменили ребенка.

– Спасибо, что сообщили. – Марина спрятала анкету, ругая себя мысленно: классный руководитель обязан знать такие вещи о своих учениках!

Взгляд скользнул поверх опустевших столов – уткнулся в неподвижные фигуры за колоннами. Вахтерша Тамара и щуплый слесарь-электрик Игнатьич. Дети, покидая столовую, огибали их, застывших в проходе.

Что-то заставило Марину задержать взор. У Тамары и Игнатьича были вялые одутловатые лица, лишенные выражения, будто они запамятовали, куда и зачем шли. Две пары странно расширившихся глаз одновременно уставились на Марину.

– Чего это они?

– Кто? – не поняла Люба.

– Они. – Марина покосилась через плечо, но за колоннами никого не было.

– А вдруг тут есть сигнализация?

– Ага, – просопел Руд, – и лазерная решетка, как в «Обители зла».

Они топтались на крыльце, освещенном уличными фонарями. Адреналин бушевал в крови. Паша видел двор и ели, лестницу, по которой он сходил и поднимался в течение многих лет. Пятиэтажки внизу холма. Казалось, жильцы прильнули к окнам и уже вызывали полицию: «Двое грабителей вламываются в школу, поспешите». Застрекочут вертолеты, с фиолетового неба посыплется спецназ: «Мордами в землю! Вы арестованы!»

– Готово! – объявил Руд.

«Взлом с проникновением, – подумал Паша, переступая порог. – Или с ключом – это не взлом?»

Часы показывали девять тридцать. В одиннадцать он должен был вернуться домой.

Света фонарей хватало, чтобы различать дежурный пост, библиотеку, кабинет директора.

Паша запирал дверь.

Полумрак населил вестибюль тенями, придал таинственность знакомым предметам.

– Итак, – сказал Руд, поравнявшись с товарищем, – пора сознаться.

– В чем?

– Второй ключ – не от подвала. Ты не пошел бы со мной, если бы знал.

– А от чего он?

– От кабинета информатики.

– Что ты мелешь? – прошипел Паша.

– Тебе нужны деньги. Мне нужны деньги. Компьютеров в кабинете много – мы возьмем два. Никто не заметит.

– Прекращай!

– Ладно, – захихикал Руд, – но ты поверил.

– Ни фига.

– Поверил-поверил.

Руд двинулся в западное крыло.

Паша то и дело озирался – на окна, на оставшийся позади вестибюль, черный-пречерный. В дамском туалете цокал кран. Капли разбивались о раковину.

– Тихо, – шикнул Руд, пригибаясь.

Паша сжался пружиной.

– Слышишь?

Кап-кап-кап. Бой сердца отдавался в ушах.

– Нет.

– Бобриха идет за нами, чтобы трахнуть.

– Ну ты и придурок.

Теперь в голову лезли мысли о престарелой учительнице физики, подстерегающей за углом, облаченной в кружевное боди.

Но в подвале – в верхнем подвале – конечно, не было никаких старух. Руд зажег свет. Мальчики, немного расслабившись, пошли мимо кабинета трудов и тира. Свернули в короткий коридор, заканчивающийся желтыми дверями.

Сладкая дрожь разлилась по телу. Рассказать бы кому…

«Вот и расскажешь, – подумал Паша, – вернее, опишешь в следующей истории».

Замок подался, хрястнул. Дверь оглушительно заскрипела. За ней кишел мрак.

– А фонарь ты брал?

– Стой здесь. – Руд шагнул вперед: мрак поглотил его, не оставив и косточки.

Паша поежился. Неужто Руд смелее его? Он мысленно полистал их совместные приключения: стычки с гопниками, атаку на яблоки тети Нади, побег от стаи бродячих псов. Выходило, что так. Руд – младше его на три месяца – был не только заводилой, но и по части удальства опережал.

Внизу, поморгав, вспыхнула лампа.

Мрак схлынул, оголив лестницу и хитро улыбающегося Руда у подножья.

– Вэлкам.

Подвал был огромен. Трубы уходили вправо на десятки метров. Электричества не хватало, чтобы оценить даже десятую долю помещения. От мысли, что оно тянется до самого мужского туалета в восточном крыле, внезапно замутило. Паша представил себя, идущего на спор в поисках противоположного тупика, представил густеющую тьму, в которой он увязает, застревает, как в сузившемся туннеле, и дергается там, бессмысленно вопя.

Рядом с лестницей громоздился хлам: парты, хилый шкаф, перемотанные бечевкой книги. Руд снял со шкафа что-то желтое. Игрушечный пистолет?

– Опа! – Руд прицелился в Пашу.

– Это же…

– Гвоздомет. Как в четвертом Fallaut, только без компрессора.

Руд направил ствол в рухлядь и надавил на клавишу. Нейлер харкнул гвоздем. Стальное жало по шляпку вошло в облупившиеся дверцы шкафа.

– Крутяк, – ухмыльнулся Руд.

– Положи на место, – буркнул Паша. Он подумал о полоумном Игнатьиче, тычущем гвоздометом в Курлыка. – Чем здесь пахнет?

– Сыростью?

– Нет. – Паша принюхался. – Халвой? Какими-то восточными сладостями?

– Ну да. Курлык тут знатной халвы наделал.

Мальчики двинулись влево.

– Где-то тут, – сказал Руд.

Западная стена выползла из темноты. Шершавая, размеченная темными линиями. Паша моргнул. Хаотичные улиточные следы сложились в рисунок – его уже нельзя было развидеть.

Лицо от пола до потолка.

Паша окоченел, словно был куклой, и кукловод обрезал ниточки. Или как в том навязчивом кошмаре, где он ломал позвоночник и умолял маму не трогать его, не перемещать до приезда врачей.