Происшествие исключительной важности, или Из Бобруйска с приветом - Борис Шапиро-Тулин

Каким образом коляска, как, впрочем, и санитар Михеев, сумела пережить войну, в городе никто не знал, а потому сочли ее пребывание в сарае городской больницы одним из чудесных предзнаменований светлого будущего, о чем свидетельствовали донесения агентуры, записывающей крамольные разговоры на местном рынке.

Со временем коляска все-таки превратилась в подобие служебного транспорта. Особо уважаемых лиц из числа медицинского персонала возили в ней для осмотра руководящих товарищей непосредственно по месту их проживания. Худосочная лошаденка, которую для этих целей впрягал в оглобли санитар Михеев, получила прозвище Студебеккер, очевидно, в память об американских союзниках и их мощных грузовиках. И хотя особой прытью она не отличалась, но ролью своей была весьма довольна, о чем неоднократно заявляла подвыпившему санитару.

В тот злополучный день санитару Михееву поручили доставить на вокзал специалиста по интимным мужским проблемам доктора Ефима Беленького. Про мастерство этого доктора ходили в городе фантастические слухи. В одном из них даже утверждалось, что горизонтальная поперечина красного креста на дверях его кабинета странным образом все время выгибалась кверху.

Собственно, это самое мастерство и послужило причиной того, что доктор Беленький торопился на поезд, уходивший тем вечером в город Минск. На завтрашнее утро было назначено высокое совещание у республиканского начальства, по результатам которого доктору светила престижная должность в главной клинической больнице республики.

Это была уже третья попытка Ефима Беленького наконец-то получить по заслугам. Первая сорвалась из-за приступа острого аппендицита, вторая – из-за того, что прямо на вокзале у него похитили портмоне, в котором вместе с деньгами лежал билет и паспорт, а потому третья попытка должна была состояться во что бы то ни стало, и, словно чувствуя важность происходящего, не слишком прыткая Студебеккер изо всех сил старалась оправдать оказанное ей доверие.

Но, как говорили в Бобруйске, если бы я был таким умным, как тетя Бася потом.

История, начатая с ее подачи, дошла наконец до своего финала, и случилось это как раз в тот момент, когда перед конной коляской, торопившейся на вокзал, неожиданно появилась странная фигура любовника мадам Ковалерчик. На своем веку санитар Михеев успел повидать много разной чертовщины, но голого мужика, метавшегося посередине мостовой, у которого вместо полагающегося органа росла почему-то черная тарелка репродуктора, он видел впервые.

Озадаченный санитар дернул поводья, Студебеккер взяла резко в сторону, и коляска правым бортом воткнулась в одинокую березу, стоящую перед входом в упомянутый уже отдел ОБХСС.

Береза вздрогнула, но устояла. Однако беды ее на этом не кончились. Вслед за первым ударом последовал второй, исполненный теперь уже непосредственно доктором Беленьким.

Сто с лишним килограмм, облаченные по случаю летней жары в соломенную шляпу, светлый наглухо застегнутый китель с орденскими планками над нагрудным карманом, светлые брюки и светлые же парусиновые туфли, начищенные зубным порошком, вылетели с заднего сиденья, чтобы таким образом засвидетельствовать одинокой березе свое весомое почтение.

Небеса в момент встречи доктора с ни в чем не повинным деревом громыхнули наконец по-настоящему, и первые тяжелые капли не спеша прибили дорожную пыль. После этого наступила небольшая, но зловещая пауза, а затем на город обрушились такие потоки небесных вод, что, как заметила тетя Бася, Всемирный Потоп по сравнению с этим ливнем – всего лишь детские шалости, которые могли напугать только тех, кто никогда не видел наводнение в Бобруйске.

Начало разгулявшейся стихии доктор Беленький по известным причинам пропустил. Очнулся он уже в доме супругов Ковалерчик, сидя на полу, прислоненный спиной к жесткому ребру кровати, на которую его, по-видимому, пытались втащить.

Санитар Михеев, выжимая влагу из байкового больничного халата, стоял посреди комнаты и в грубой форме оскорблял все имеющиеся на свете березы. Ловелас Ковалерчик, растерявшийся от множества событий, происшедших за столь короткий срок, внимательно слушал, но при этом все еще инстинктивно сжимал в руке пистолет сбежавшего лейтенанта. Заметив, что доктор открыл глаза, он толкнул разошедшегося не на шутку санитара и указал пистолетом на Ефима Беленького.

Доктор посмотрел вначале на то, что творилось за окном, где за сплошными потоками воды едва просматривался силуэт оскандалившейся Студебеккер. Потом он с трудом повернул голову, перевел взгляд на санитара Михеева, перешедшего от оскорблений к изощренным угрозам в адрес все тех же берез, и только после этого увидел направленный на него пистолет.

– Сдаюсь, – сказал он и поднял руки.

Слова эти были обращены вовсе не к ловеласу Ковалерчику, которому незачем было стрелять в доктора, чьим постоянным клиентом он являлся. Слова эти были адресованы собственной судьбе, которая цепко удерживала доктора в городе Бобруйске, всякий раз давая понять бессмысленность попыток вырваться за его пределы.

Что касается грозы, то она действительно свирепствовала в городе весь вечер и всю последующую ночь. Старожилы, как всегда, утверждали, что не помнят такой жуткой погоды с непрерывными молниями и нескончаемым громом. Впрочем, на то они и старожилы, чтобы ничего и никогда не помнить.

По счастливой случайности единственной пострадавшей в эту ночь оказалась та самая береза, которой уже досталось от больничной коляски и упитанного доктора Беленького. Молния почему-то выбрала именно ее, ударила под самый корень и с помощью рухнувшего дерева разбила вывеску отдела ОБХСС, а также расколотила окно в кабинете начальника.

Какие претензии могли быть у бездушной стихии к борцам с хищением социалистической собственности, горожане, как ни старались, понять так и не смогли. Вот тетя Бася, решили они, – это другое дело. Ведь в конечном счете, если бы из-за нее не случилось то, что вопреки житейской логике и здравому смыслу все-таки случилось, не возникли бы и те странные события, о которых, оглядываясь по сторонам, судачили осторожные бобруйчане.

И, надо сказать, события эти были связаны не столько с рухнувшей березой, разбитым окном или разгулявшейся стихией. Доктор Беленький – вот кто стал истинным бенефициантом всего того, что началось с похода тети Баси и ее таксы в ветеринарную клинику.

Посудите сами – сумей гражданин Беленький вовремя успеть на вокзал, не было бы той захватывающей детективной истории, о которой одни горожане вспоминали с содроганием, другие с опаской, а третьи, оставшись наедине сами с собой, перебирали в памяти ее подробности, открыв при этом водопроводный кран, чтобы шум стекающей воды на всякий случай глушил их крамольные мысли.

в которой появляется прокурор Устюгов, рассматривается вопрос о пользе портретов Карла Маркса, раскрывается заговор с целью убийства товарища Сталина, упоминается зловредный доктор Беленький, а также враг народа Соломон Менделевич