Яблоко Монте-Кристо - Дарья Донцова

Невидимая рука стала толкать меня в спину, какназло, находившийся в непосредственной близости инвалид принялся кашлять. Ямоментально покрылся потом и стал проклинать хорошее воспитание. Конечно,неприлично сейчас подпрыгивать и нестись в противоположный конец коридора,скорей всего, я обижу этим несчастного больного. Но ведь неохота подцепитьзаразу. Что в данном случае важнее: чужая обида или собственное здоровье?

Моментально сделав вывод, я вскочил и тут жеувидел Леху, выходящего в коридор. На лице Одеялкина было странное, горько-задумчивоевыражение. Сердце у меня сжалось в комок и прыгнуло в горло.

– Что? – с неподдельной тревогойвоскликнул я. – Плохо?

Головы инвалидов повернулись в нашу сторону.Леха задрал рубашку:

– Во.

Я ахнул и прижал ладонь ко рту – было от чегооторопеть.

Торс Лехи оказался опутан разноцветнымипроводами, они брали начало из небольшой прямоугольной коробочки, похожей наплеер, подвешенной на ремне. Потом шнуры разбегались в разные стороны и припомощи присосок крепились под ключицей, на груди и боках мужика.

– Это что? – еле-еле сумел выдавить я изсебя.

– Ерунда, – прошелестело с одной изкаталок, – типа кардиограммы.

– Верно, – закивал Леха, – велелинесколько дней носить не снимая. И спать в этой хрени придется! Во беда.

– Больно? – с сочувствием поинтересовалсяя.

Одеялкин скорчил гримасу, с каталок донессятихий смешок, потом больные начали быстро говорить:

– Ерунда! Ему бы изотопное исследованиепопробовать.

– Ты че, хуже шунтирования ничего нет.

– Ха, шунтирование! А пересадку не хошь?

Леха затравленно огляделся, перекрестился,схватил меня за плечо и велел:

– Давай в машине погутарим, чегой-то мне тутне по себе, чесаться начал, и зубы заныли. Хотя я давно протезы поставил!

– Мне не больно, – сообщил Леха, сев вмашину, – вообще никак. Одна беда.

– Какая? – нервно спросил я, борясь сжеланием закурить.

– Эта хрень доктору все о моем здоровьесообщит, – начал объяснять Леха, – там внутри записывающий аппарат.Врач велел вести привычный образ жизни, ни в чем его не менять, курить ивыпивать.

– Зачем? – поразился я. – Вот ужстранная рекомендация из уст доктора.

– Не, – ухмыльнулся Леха, – не в томсуть! Инне Алексеевне, докторше этой, надо видеть: во, зашкалило аппарат.Отчего? А, Леша с соседом поругался. Понимаешь? Поэтому ща пока надо себяобычно вести. Потом Инна Алексеевна выводы сделает, скажет, допустим: «Слышь,Леха, не ходи на работу, у тебя из-за нее сердце барахлит». Во беда!

– В чем же неприятность? – улыбнулсяя. – Вроде особых ужасов тебе не сообщили, просто датчик навесили. Экапечаль, живи спокойно.

– Не получится эксперимент, совреткоробочка, – приуныл Одеялкин.

– Навряд ли, – решил я приободритьего, – не ты первый с ней ходишь.

– Понимаешь, – окончательно пригорюнилсяЛеха, – у меня ведь как день проходит? Утром встал и на работу, я почтуразношу, до трех часов управлюсь, потом свободен. Припрусь домой, а там Клавка,зуда, блин! Как заведется! «Двор не подмел, забор не поправил, табуретку несделал, огород не полил…» Гр-гр-гр, гав-гав-гав… Ну я распсихуюсь, ведра пошвыряю,удочки схвачу – и на речку.

– Зачем?

– Во, спросил! Это ж лучший отдых! – сжаром воскликнул Леха. – Сидишь на бережку, на воду глядишь, душа иоттаивает. У нас красиво до жути! Лес стоит зеленый, тишина! Рыба ловится влюбой час, без штанов в воду не войдешь, отгрызет кое-чего начисто. Ха-ха!

Я улыбнулся:

– Мне незнакомы прелести рыбалки, я никогда непринимал участия в забаве.

На лице Лехи появилось выражение искреннегосочувствия.

– Ваньша! Какой ты несчастный человек! Живешьв грохоте, дышать нечем! И рыбу не ловил! Во беда! Ну ничего, хочешь со мнойпоехать? Вот только коробка эта!

Леха снова приуныл и тоскливо закончил:

– Ну, допустим, вместо работы я могу просто увас во дворе побегать. А где рыбалку взять? И Клавку? Может, мне от бабы плохо?Инна Алексеевна строго предупредила: «Только при условии соблюдения вашегопостоянного распорядка дня наше исследование окажется точным». Получается, зряя в столицу катал, кучу бабок извел, не получится узнать про здоровье.

Последние слова Леха произнес шепотом, мнестало жаль бедолагу, и я решил его приободрить.

– Друг мой, безвыходных положений не бывает.

– Ну е мое! А рыбалка? А Клавка?

– Поезжай домой на время эксперимента.

– Ваньша! Коробку уже приклепали! Мне ж впоезде двое суток переть.

– На самолете можно.

– Во! У нас в деревне аэродрома нет! Это жнадо до Екатеринбурга лететь, а оттуда на кукушке катить, и денег столько нет,взад-вперед шмыгать!

Я призадумался, потом воскликнул:

– Не стоит отчаиваться! Утром походишь вокругдома, а потом на рыбалку.

– И че? У вас тут можно щук найти? –оживился Леха.

– Наш сосед регулярно куда-то ездит, узнаюадрес и отвезу тебя.

– Ваньша! Класс! Вот только… – снова притихЛеха.

– Теперь что? – насторожился я.

– Удочки нет, опарышей тоже, уж про воблеры яи не вспоминаю, – зачастил Леха, – не с прутиком же сидеть, смешно!

Я взял в руки мобильный.

– Эка проблема, сейчас изложу хозяйке сутьвопроса, и поедем в специальный магазин для рыболовов.

У Элеоноры, как у любого человека, естьопределенный набор отрицательных черт, но жадность к ним не относится.

– Естественно, купи ему всенеобходимое, – велела хозяйка, – привези домой и отправляйся к Ляле.Да поторопись!

Я кивнул и повернулся к Лехе:

– Ну, покатили.

В магазине «Счастье рыболова» Одеялкин почтилишился чувств. Сначала он, разинув рот, прилип к прилавку, потом прошептал:

– О господи! И что, это все можно купить?

– Да, – улыбнулся я, – конечно.

– Мне вот… – начал было Леха, потом замолк.

– Если выбрал, то говори, – поторопил яОдеялкина.