Драконов бастард - Илья Крымов

— Налейте-ка мне сладкого пива и достаньте перцового печенья. А впредь протирайте портрет его светлости лорда Вольферина дважды в день, чтобы никакой копоти, и мух отгоняйте, а если кто-нибудь заговорит при вас о политике, во всем и по-всякому хвалите правителя. Даже если дойдет до полного идиотизма. Даст Господь, и раскаленные щипцы обойдут ваши бока и пальцы на ногах стороной.

— Чтоб вам пусто было — так шутить!

— Это не шутки, это я вашу жизнь, можно сказать, спас, друг мой.

Тобиус уселся за стол поближе к окну и наблюдал, как отошедший от испуга хозяин бросился на кухню. Жестоко поступать так с людьми, особенно с теми, кто тебе в жизни слова плохого не сказал. Но Фазард жил слишком спокойно и беспечно, чтобы научиться хитрить, он даже пива не разбавлял, этот простодушный честный человек. А в нынешние времена простодушие могло сыграть дурную шутку. Дела в Ривене были плохи, и даже очень. Тобиус понял это не из тихого ропота, услышанного только что, а из того, как быстро и как много он услышал. Не пробыл в столице и трех часов, как уже узнал столько всякого, а ведь незначительные новости так быстро не распространяются, скорее всего, у ривов уже некоторое время в душе кипит котел недовольства.

Получалось, что подданным не нравился новый порядок. Не нравилось, как быстро растет количество солдат, не нравилось, как тень войны поднимается над страной, хотя и неясно — кто с кем собирается воевать? Голода нет, эпидемий нет, налоги возросли, но не до неба, наказания для разбойников и воров ужесточены, на дорогах стало безопаснее. Жить можно. Однако люди чувствуют потяжелевшую руку власти, и чувство это им не по нраву.

А еще… что-то душное, но неосязаемое разливалось в воздухе. Тобиус чувствовал это «душное» по-своему, как маг, чьим глазам и ушам открыто больше, чем глазам и ушам простых смертных. Что-то в стране шло не так. Не так, и все тут.

Сначала все были рады, что не случилось страшного. Законный правитель уступил всем требованиям идейного вдохновителя переворота, оставил трон и казну, приказал гвардии сложить оружие и удалился из Ордерзее вместе с крохотной свитой. Так удалось избежать гражданской войны. Но вот прошло несколько лет, люди отошли от первого испуга и начали говорить. И говорили они о древнем праве рода Карторенов на ривенскую корону, о благороднейшем из королей, Бейероне Карторене, отдавшем трон узурпатору во имя целости и благополучия народа. Находились, конечно, и такие, кто вменял поступок короля ему в вину, обличая Бейерона в трусости, но их часто били, и они высказывались все реже. Пока же низложенный монарх «прозябал» в своем крошечном аллоде на границе изведанных земель, его подданные называли его чуть ли не святым. Для Валарика Вольферина, который не имел права надеть корону, это было крайне неудобно. Его армия росла, но, какой бы большой она ни становилась, трон все равно оставался пуст. При этом отсутствие настоящего короля, даже короля-узурпатора, заставляло народ Ривена чувствовать себя осиротевшим.

Остро-соленое перцовое печенье и сладкое холодное пиво в сочетании давали отменный вкус. Печенье дарило сытость и разжигало жажду, пиво заливало жажду и охлаждало горящий от перца рот. Похрустывая квадратными печенюшками, Тобиус осматривался, время от времени пытаясь услышать разговор армейских магов. Те вели себя вполне прилично и тихо переговаривались, попивая что-то не слишком крепкое. Допив свои кружки, армейские отлипли от стойки, один стал расплачиваться, а второй пошел к двери, слегка покачиваясь. Проходя мимо стола, за которым сидел Тобиус, ленточник бросил на серого мага мимолетный взгляд, сделал шаг, второй, после чего остановился и резко развернулся. Тобиус не стал отворачиваться, тоже посмотрел в лицо армейцу. Светло-коричневая кожа, черные волосы, густые брови, типичный…

Внезапно Тобиус узнал этого человека. Прежде у него имелись усы и бородка, он не носил униформы, теперь же он был гладко выбрит, коротко стрижен, и на нем сидел черный мундир.

— Альфонсо де ля Ратта?

— Чар Тобиус?

Армадокиец издал нервный смешок и ринулся к двери, опрокинув по пути взвизгнувшую разносчицу.

— Забияка, врежь ему! — заорал Тобиус, вскакивая с места.

Голем, доселе мирно стоявший возле двери, шагнул вперед и прямым ударом в лоб опрокинул беглеца на пол. Второй армеец, увидев это, выхватил из-за кушака жезл, но Тобиус оказался быстрее и парализовал его брошенным сплетением чар. Оставив на стойке несколько монет, серый маг схватил почти бессознательного де ля Ратту за ворот и громко заорал:

— И только попробуй донести, толстяк! Ты ничего не видел! Вы все ничего не видели! — Теперь, если начнется расследование, будет шанс, что Фазард сможет отбрехаться и о его знакомстве с преступником, напавшим на армейских магов, не узнают.

Тобиус вывалился на улицу, распугав нескольких пьяниц, собиравших мелочь на опохмеление. Некоторые горожане при его появлении стремились поскорее пройти мимо, другие замедляли ход и подозрительно присматривались.

— Что ж ты так нажрался, Альфонсо! — громко твердил Тобиус, оттаскивая колдуна в сторону. — Свинота такая! Ты же честь мундира позоришь! Всю ленту себе облевал, гад!

Прохожие сразу потеряли интерес к происходящему, один пьяный другого из кабака волочит — эка невидаль!

Затащив де ля Ратту в проулок, Тобиус швырнул его спиной на стену и плеснул в лицо водой, сгущенной из воздуха. Едва не утонувший колдун, стоило ему прийти в себя и откашляться, схватился за жезл, но получил слабый разряд электричества и лишился оружия.

— Что это за дерьмо? — Тобиус с некоторой брезгливостью посмотрел на чужой артефакт в своей руке.

Он держал прямой медный жезл средней длины с медным же набалдашником. Его рукоять была совершенно гладкой. Создатель не пожелал добавить в конструкцию элементарного спирального строения, но зачем-то прицепил складной штык. На взгляд Тобиуса, как неплохо знающего артефактора, эта поделка заслуживала лишь быть немедленно переплавленной на монеты.

Де ля Ратту такая бесцеремонность мгновенно воспламенила.

— Не тебе упрекать меня, после того как ты уничтожил мой жезл, сволочь!

— Прикуси язык, — мрачно прищурился Тобиус, — а то до конца дня с Безмолвием проходишь. К тому же ты — преступник, права не имеешь головы поднимать, не то что гавкать на честного человека! Отвечай — почему ты здесь, а не в тюрьме Академии?

— А почему бы мне здесь не быть?!

— Потому что ты колдун, и твое место либо в тюрьме, либо на костре, но никак не на свободе!

Де ля Ратта на это замечание нагло оскалился:

— Есть новость для тебя, чар Тобиус: мир несовершенен, вот так-то!

— Почему ты на свободе? — не обращая внимания на издевку, настаивал серый маг.

— Помилован волей его светлости наместника и призван на служение родине, так что выкуси, моль!

— Какой, к ахогам, родине, ты, армадокийская шваль?! — Тобиус так удивился, что пропустил момент, когда колдун выхватил никчемный жезл из его руки. Он немедленно занял оборонительную стойку, но напрасно: де ля Ратта не собирался нападать.