Возвращение в «Кресты» - Борис Седов

– Очень хорошо, – сказал Муха. – Собственно, цель очной ставки достигнута. Гражданка Разина признала своего мужа, а муж гражданки Разиной продолжает делать вид, что он не он и жену свою сегодня в первый раз увидел. Позиция ваша, гражданин Разин, банальна и неконструктивна. Даже странно видеть такое бессмысленное упорство перед лицом неопровержимых фактов. А факты – упрямая вещь. Вот вы человек высокообразованный, как сами подчеркнули, может, подскажете, кто именно из классиков сказал такую замечательную фразу?

– Ленин, – неожиданно раздалось из адвокатского угла.

Все без исключения посмотрели на Живицкого. Тот, задрав нос, поводил им из стороны в сторону.

– Кхм… – кашлянул Муха. – Оно и понятно, юридический ведь закончил. Ладно, переходим к процедурным вопросам. Я сейчас допишу протокол очной ставки, а затем вы и вы, – он поочередно указал листом бумаги на Лину и меня, – прочитаете его и подпишете. В конце и на каждой страничке, внизу. Пишите…

– Я ничего подписывать не буду. Ни сейчас, ни потом, – осадил его я, снова перебив на полуслове.

– Послушайте, Константин Александрович, – тут же заблеял Живицкий, – это бессмысленно! К тому же вы не имеете права…

– Имею, – перебил я, не дав адвокату развить тему. – Вы будете смеяться, гражданин защитник, но о своих правах я осведомлен неплохо. Оформите отказ от подписи – или мне надо вам рассказать, каким образом это делается?

– А откуда вам все это известно? – встрял следак, очевидно надеясь хоть в чем-то меня ущучить.

– Мы так много сегодня говорили о моей высокой образованности, что напоминать вам об этом еще раз будет уже чересчур! – ответил я. – Так что закончить процедурные вопросы вы можете и без меня!

Муха некоторое время вглядывался в меня. Он не знал, как ему на такое поведение реагировать и что предпринять, чтобы сохранить лицо. Сопел, покусывая губы, постукивал карандашом по столу. Ну давай же, сука ты комнатная, зови вертухая! Мне уже так хотелось в туалет, что я готов был начать мочиться Мухе на стол. Но я надеялся, что мусорам не заметно мое нетерпение. Если заметят – начнут кота за гениталии тянуть. Просто так, чтоб поиздеваться!

По всей видимости, Муха нажал кнопку, приделанную где-то под столешницей, потому что за моей спиной загремел засов и открылась дверь.

– Уведите! – бросил конвойному следователь.

Я встал и вышел из кабинета.

– Безусловно, удивлен появлением Ангелины. Но держался неплохо…

– А она?

– Ненадежна! Хотя старается! Очень велико желание отомстить супругу, но не хватает выдержки.

– А что там с его адвокатами? Настоящими адвокатами…

– Ищут клиента… Ищут его, но не могут найти – стишок такой был, помните!

– Помню! Только нужно эту бодягу заканчивать, пока наружу слухи не просочились!

Все эти дни у меня не шел из головы наш первый разговор с Бахвой. Никак не мог я понять этого человека. С одной стороны, Бахва ко мне откровенно благоволил. Причем не только из-за необходимости иметь при себе «домашнего врача», что при его состоянии здоровья было объяснимо. Нет, он по-человечески симпатизировал мне и не скрывал этого. Да и мне Бахва был симпатичен, несмотря на его категорическое отрицание всего, что было связано с моим тюремным прошлым. Наверняка имелись на то серьезные причины, иначе такому правильному вору, как Бахва, хвост не прищемить. Оч-чень серьезные причины… Интересно, какие? На сегодняшний момент об этом можно только гадать. Что ж, тоже неплохая гимнастика для ума.

И о гимнастике для тела я тоже не забывал: все свободное время в камере умудрялся посвящать физическим упражнениям. И самым простым, и посложнее, китайским и индусским, а часто просто импровизируя, следуя за потребностями организма. Потому что знал, что в покое меня не оставят. Фортуна иногда делала мою жизнь исключительно увлекательной, но никогда – спокойной. Разве так, ненадолго, чтобы отлежался и пришел в себя.

Я как раз занимался своей замысловатой гимнастикой, когда пришел вертухай. Надзиратель был новый, его я видел в первый раз. Отутюженный такой, наглаженный, как будто на парад собрался.

Я шел, привычно опустив голову и сложив руки за спиной, но не мог не заметить, что ведут меня не туда, куда обычно. До сих пор меня выводили только в Мухин кабинет на допросы. А теперь маршрут пролегал совсем в другую сторону. С сожалением подумал о том, что совсем не ориентируюсь в «Крестах». Но была в этом и светлая сторона, несомненно. Я даже улыбнулся: куда хуже было бы, если бы я уже знал «Кресты», как дом родной.

В какой-то момент появилась мысль, что следак сдержал угрозу и меня ведут в пресс-хату. Вмиг стало дурно и прошиб холодный пот: а ведь у меня даже бритвы нет. Это в ту, первую, ходку Бахва дал мне ее и научил, как спрятать между пальцами рук, чтоб мусора не спалили. А там, в хате, мне оставалось всего-навсего вспороть себе брюхо. Тогда в первый момент казалось, что я никогда не смогу этого сделать. Но Бахва сказал:

– Из этих пресс-хат выносят таких, навроде тебя, либо жмурами, либо инвалидами опущенными. Понимаешь? И не люди они уже после этого. Не проживают и года. Знал, к примеру, одного паренька, вроде тебя, образованного! Тот тоже по мокрухе шел – убийство из-за ревности. И тоже в несознанку вздумал играть… Думал, наверное, что здесь ему как в американском кино – адвокаты, права обвиняемого, презумпция невиновности!.. А его сразу в пресс-хату!.. Признание, после этого, он, конечно, подписал, только уже поздно было. Имели его на зоне как хотели, так что через пару месяцев повесился – и для него это лучшим выходом было, поверь! Так что, Коста, бери бритву – и поперек живота! Да так, чтоб все кишки наружу! Не мне ж тебя учить, как брюхо вскрывать… Тогда не тронут тебя. В больничку поедешь, а там за неделю тебя откачают.

– И снова в пресс-хату? – спросил я тогда.

– Не-э-эт… – ответил Бахва, картинно щелкнул дорогой золотой зажигалкой с какой-то монограммой (Бахва всегда любил понты!), закурил и, запрокинув голову, выпустил вверх струю дыма. – Не бывает такого, чтоб туда во второй раз. Это как с казнью через повешение: порвалась веревка или там сук переломился – все! Второй раз не вешают. Так пристрелят! – Бахва засмеялся, потом закашлялся, а прокашлявшись, сказал уже серьезно: – Тогда даже легавые на тебя начнут смотреть по-другому. А промедлишь – погибнешь…

Тогда из каких-то своих источников Бахва заранее знал, что предстоит Костоправу (такое погоняло дал Бахва мне), а главное – когда. Но тогда это был совсем другой Бахва. А от теперешнего не знаешь, чего и ожидать. Ну что ж, решил я, раз уж так сложилось, придется обходиться самому. Я теперь тоже совсем не тот, что тогда, и кто-то сильно обломается. По-любому! В пресс-хату так в пресс-хату. Жаль, конечно, что бритвы нет, но все время брюхо резать как-то неизобретательно. В этом сезоне он им другое представление устроит.