Битва Ведьмака - Джозеф Дилейни

— Рид к югу от Сабдена, — объяснил священник. — Но даже если бы мы шли в Бейли, я выбрал бы этот маршрут. Он безопаснее. Тебе очень повезло нынче ночью остаться целым и невредимым в Ведьмовской лощине.

Чтобы не привлекать внимания, я не взял ни плаща, ни посоха. Мало того что местность кишела ведьмами, так еще и господин Ноуэлл не верил в колдовство; вряд ли он стал бы тратить время на ведьмаков или их воспитанников. Никакого оружия против тьмы при мне тоже не было. Я доверился отцу Стоксу, обещавшему проводить меня в Рид и привести обратно еще до захода солнца.

Спустя примерно час мы остановились у ручья напиться холодной воды. Отец Стокс снял ботинки и устроился на берегу, свесив ноги в быструю воду.

— Приятное ощущение, — улыбнулся он.

Я кивнул и тоже улыбнулся. Я сел рядом, но обувь снимать не стал. Стояло чудесное утро: солнце постепенно согревало воздух, на небе ни облачка. Живописное место! Окрестные деревья не заслоняли Пендл. Сегодня он выглядел иначе, как-то дружелюбнее. Зеленые склоны усеивали белые пятнышки, некоторые из них двигались.

— Там много овец, — кивнул я на холм.

Ближе к нам, на поле за ручьем, также было полно овец и блеющих почти взрослых барашков, которых совсем скоро разлучат с матерями. Это казалось жестоким, но сельское хозяйство давало средства к существованию, и овцы все равно заканчивали жизнь под ножом мясника.

— Ага, — отозвался священник. — Округ, без сомнения, овечий край. Богатство Пендла. Мы производим лучшую баранину в Графстве, и у некоторых животноводов дела идут очень хорошо. Тем не менее эта благодать уравновешивается вопиющей бедностью. Многие зарабатывают на хлеб нищенством. Я пытаюсь облегчить их страдания и как священник получаю от этого удовлетворение. Фактически я сам превратился в попрошайку. Выманиваю у прихожан деньги, одежду и еду, а потом раздаю беднякам. Стоящее дело.

— Более стоящее, чем ведьмачество, отец? — спросил я.

Он улыбнулся.

— Для меня, Том, ответ такой: да. Однако каждый должен идти своим путем.

— И все же что подтолкнуло вас к такому выбору?

Отец Стокс устремил на меня пристальный взгляд. Я подумал, что он не хочет отвечать, что, возможно, моя прямота обидела его. Однако в конце концов он заговорил, тщательно подбирая слова:

— Возможно, осознание того, как обстоит дело с тьмой. Я видел тяжкий труд Джона Грегори. Он уничтожал угрозу то там, то здесь, постоянно рискуя жизнью, но никогда не решал главной проблемы. Как одолеть зло, которое кроется в самом сердце нашего мира? Оно слишком велико, с ним невозможно справиться в одиночку. Мы просто бедные люди, нам не обойтись без высших сил, без Бога…

— Значит, вы верите в Бога? Вовсе не сомневаетесь в его существовании?

— О да, Том. Я глубоко верю в Бога. Еще я верю в силу молитвы. Более того, я помогаю другим. Вот почему я стал священником.

Я улыбнулся. Хороший ответ хорошего человека. Я совсем недолго был знаком с отцом Стоксом, но уже полюбил его и начинал понимать, почему Ведьмак называет его другом.

Мы пошли дальше и в конце концов добрались до ворот; за ними раскинулись широкие зеленые лужайки, на которых паслись олени. Тут и там виднелись небольшие рощи, разбитые, по-видимому, для услады глаз.

— Вот мы и пришли, — объявил отец Стокс. — Это парк Рид.

— А где же здание Рид-Холла?

Может, его скрывают деревья?

— Это заповедник, Том, так иногда называют олений парк. Вся эта земля — Рид-Холл. До дома и внутренних угодий еще идти и идти. Резиденция, вполне подходящая бывшему главному шерифу Графства.

Расположенный в глубине заповедника, Рид-Холл оказался самым впечатляющим сельским жилищем, какое я когда-либо видел, — он больше походил на дворец, чем на дом скромного джентльмена. Широкие ворота вели на еще более широкую, усыпанную гравием подъездную дорогу, которая шла прямо к двери. Там она раздваивалась, огибая строение справа и слева. Само здание было трехэтажное, с внушительным главным входом. К центральной секции примыкали два заросших плющом крыла; все вместе формировало закрытый с трех сторон внутренний двор. Я пораженно разглядывал ряды окон. Сколько же там спален?

— У судьи большая семья? — спросил я.

— Семья Роджера Ноуэлла когда-то обитала здесь, — ответил отец Стокс. — Но, к несчастью, его жена умерла несколько лет назад. Две взрослые дочери нашли хороших мужей на юге Графства. Единственный сын в армии, там он и останется до смерти господина Ноуэлла, после чего унаследует Рид-Холл и землю.

— Наверное, чудно жить одному в таком огромном доме, — заметил я.

— Ну, Том, он тут не совсем один. Есть слуги, которые стряпают и поддерживают чистоту. И конечно, домоправительница, госпожа Вюрмальд. Внушительная женщина, успешно заправляющая хозяйством. Однако в каком-то смысле она ведет себя не совсем так, как дамы ее положения. Человек, неосведомленный о здешних порядках, может принять ее за хозяйку усадьбы. Лично мне госпожа Вюрмальд всегда казалась любезной и умной, но некоторые считают, что она зазнается, важничает и превышает полномочия. За последние годы ее усилиями тут многое изменилось. Раньше, приходя в Рид-Холл, я стучал в переднюю дверь, но теперь это дозволено только рыцарям и эсквайрам. Нам придется воспользоваться служебным входом.

Отец Стокс повел меня вокруг дома мимо декоративных кустов и деревьев, остановился перед маленькой дверью и вежливо постучал три раза. Выждав примерно минуту, он постучал снова, на этот раз громче. Спустя несколько мгновений нам открыла служанка, нервно щурясь от солнечного света.

Отец Стокс попросил разрешения поговорить с господином Ноуэллом, и нас ввели в большую, обшитую темными панелями приемную. Служанка поспешно ушла, оставив нас дожидаться. Было тихо, как в церкви. Спустя несколько минут послышались шаги, однако вместо джентльмена, которого я рассчитывал увидеть, вошла женщина и окинула нас критическим взглядом. Я сообразил, что это и есть госпожа Вюрмальд.

Ей, очень высокой женщине, с прямой осанкой и горделиво вскинутой головой, было где-то под сорок. Пышные темные волосы напоминали львиную гриву, и прическа ей шла, подчеркивая властность в лице.

Еще две черты привлекли мое внимание, и я непроизвольно заметался между ее губами и ее глазами. Домоправительница сосредоточилась на священнике и прямо на меня не смотрела, но, несомненно, взгляд у нее был самоуверенный и пронизывающий; я чувствовал, что, обрати она на меня внимание хотя бы раз, и этого будет достаточно, чтобы проникнуть в самую душу. Что касается ее губ, они были ужасно бледные, прямо как у трупа. Большие, полные, и, хотя краски лицу не хватало, в этой даме ощущалась огромная жизненная сила.

Однако больше всего меня поразила ее одежда — никогда в жизни не видел ничего подобного. На госпоже Вюрмальд было платье из прекрасного черного шелка с белым гофрированным воротником, и на него ушло столько материала, что хватило бы еще на двадцать человек. На бедрах юбки расширялись и огромным колоколом опускались до пола, закрывая туфли. Интересно, сколько слоев ткани нужно, чтобы создать такой эффект? И стоило платье наверняка немало; такое одеяние больше годилось для королевского двора, это уж точно.