100 грамм предательства - Мария Слуницкая

в Питомнике: сначала нас водили в детскую секцию, потом в молодёжную. Выпустившись и получив свой отсек, я продолжала наведываться сюда, продолжала брать книги, даже если от их содержания меня коробило. Даже самая бесполезная книга несёт какой-то смысл — эту истину я уяснила давным-давно.

— Только не говорите, что мы вломимся в Библиотеку… — шепчу я.

— Не боись, — нам это ни к чему… — успокаивает Бубба. — Нора вон там…

Он указывает на кусты шиповника, на сей раз подстриженные в форме запечённого цыплёнка. Сколько бывала здесь, постоянно удивлялась фантазии здешних садовников. Хотя запросы наверняка поступают из Министерства Культуры и Просвещения.

Раздвинув ветви кустарника, мы один за одним исчезаем за плотной стеной зелени и оказываемся на крохотной полянке.

— Добрались… — выдыхает Тина. — Теперь точно уйдём…

Сколько бы я ни вертела головой, никакой Норы не вижу.

Фолк и Бубба наклоняются к земле и, ухватившись за цепь, которую я в высокой траве и не приметила, тянут её вверх.

Земля оживает.

Заросший травой люк раскрывает свою тёмную пасть.

— Добро пожаловать в Нору! — произносит Фолк, раскланиваясь.

Я подхожу ближе и заглядываю в темноту. Бублик тем временем отстёгивает цепь и опускает её в люк, зацепив за неприметный крючок сбоку.

— Прошу… — он приглашает меня к зияющему чёрным пятном отверстию. — Старые добрые катакомбы…

Я продолжаю стоять столбом, не смея пошевелиться.

Ненавижу темноту…

Однажды, когда мне было лет восемь-девять, девчонки заперли меня в туалете и выключили свет. Вместе с одинокой лампочкой на потолке погас и весь мир. Помню, как сидела на полу и тихо плакала, уткнувшись лицом в колени. А из углов выползали чудовища и тянули ко мне свои мерзкие щупальца…

Нашли меня только утром, когда я не явилась на завтрак. Стоит ли говорить, что с тех пор мы с темнотой не особо дружим?

— Я пойду первым! — возражает Фолк, мимоходом взглянув на меня. — Надо подстраховать её внизу.

Ловко подтянувшись на локтях, Фолк опускается в люк и исчезает.

Плюх.

Раздаётся тихий всплеск воды.

— Эй, я уже тут… — теперь его голос звучит глухо, будто он говорит в трубу.

Бубба кивает мне: мол, теперь твоя очередь. На этот раз точно не отвертеться. Делать нечего, и, присев на корточки, я опускаю ноги в бездну… болтаю ими, пытаясь нащупать хоть какую-то опору, но всё без толку.

Вот-вот — и точно шмякнусь на дно этой проклятой Норы.

Паника расползается по телу, подбираясь к самому горлу, царапает нутро и рвётся наружу отчаянным всхлипом, когда я чувствую ладони Фолка на своих лодыжках.

Он аккуратно тянет меня на себя, перебирая руками. Стиснув зубы, отпускаю край отверстия, за который цеплялась до последнего.

Нет, я не полетела вниз и не рухнула в воду — Фолк крепко меня держит, прижимая к себе.

Слишком крепко.

— Ёпта, да ты чего? Дышишь так, будто пробежала несколько километров.

Я и правда глубоко и рвано дышу застоявшимся сырым воздухом, от которого во рту остаётся неприятный ржавый привкус меди.

— Не… Ненавижу темноту. — Признаюсь, переводя дух. — Но ты можешь уже отпустить.

— Ты точно в порядке, Карамелька?

Чужие руки жгут даже через одежду и кажутся совершенно неестественными на моей талии.

— В порядке.

Фолк всё-таки выпускает меня, и я оглядываюсь вокруг. Здесь не так уж и темно, потому что свет проникает через открытый люк, но лучше не думать, что будет, когда крышка встанет на место.

Круглые кирпичные стены покрыты слизью, а широкий тоннель уходит далеко вперёд, туда, где сгустилась тьма. Она почти осязаема, кажется, если подойдёшь ближе и протянешь руку, тьма схватит тебя своей когтистой смоляной лапой и утащит в своё царство теней.

Шлёп.

Бубба приземляется рядом с нами, и я отвожу взгляд от тёмного глаза, что взирает на меня с вожделением.

Тем временем в отверстии появляются изящные лодыжки Тины. Бубба порывался помочь ей спуститься, но стоит ему только прикоснуться, как та больно лягает его ногой.

Крепкий орешек.

Бублик обиженно ойкает, но больше попыток помочь не предпринимает.

Фолк берёт приставленный к стене длинный железный прут с крюком на конце, который я не заметила раньше. Вытянув его вверх, он ловко подцепляет крышку люка и тянет её на место. Зрелище напоминает солнечное затмение…

Через пару секунд крышка оказывается на своём законном месте и в тоннеле становится совсем темно. В голове нарастает гул, сквозь который до меня доносится издевательский голос Тины:

— Эй, Трусиха, ты как?

— Тина, угомонись! — это Фолк заступается, но я слышу его будто через толщу воды. Уши заложило, а затхлым воздухом становится невозможно дышать: будто глотаешь камни.

Где-то совсем рядом послышалось шуршание и что-то метнулось в сторону.

Эйдос, помоги мне!

Неожиданно ноги касается… нечто, и я громко вскрикиваю. Крик разлетается эхом и разбивается о каменные своды.

— Здесь кто-то есть… — ненавижу себя за визгливый тон, но ничего не могу с собой поделать.

— Да, Трусиха, это крысы. Их здесь сотни! Они голодные и злые…

— Хватит уже! — требует Фолк.

Наконец темноту разрезает узкий луч света — это Бубба включил фонарик, видимо, припрятанный где-то здесь. Я слежу за тонкой нитью света и дышать становится чуточку легче.

— Ну что? — теперь я слышу Бублика более отчётливо, будто вату из ушей вытащили. — Все готовы? Я иду первым, потом Кара, дальше Тина. А ты, Фолк, будешь замыкающим.

Все по очереди кивают, а мне даже удаётся проглотить застрявший камнем в горле затхлый воздух.

Надеюсь, что идти придётся не очень долго.

***

По моим подсчётам мы шагаем вечность. Кое-где вода неприятно хлюпает под ногами. Ботинки слегка промокли, но это — меньшее из зол, по крайней мере, для меня…

Я слежу за лучом фонаря и стараюсь не замечать тени, которые сопровождают нас по пути. А ещё запах… Сточные воды и грязь — видимо неповторимый аромат здешних мест. Зажимаю нос пальцами и стараюсь дышать ртом.

— Эй, Трусиха… А ты знаешь, что крысы частенько поедают своих жертв живьём? — шепчет мне в спину Тина.

От её слов и злорадного смеха становится не по себе. Я никогда не задумывалась, боюсь ли крыс, но сейчас никак не могу выбросить этих тварей из головы. Так и вижу их притаившимися где-то рядом.

Теперь мои шаги звучат гораздо тише и даже почти не хлюпают. Смешок Тины возвещает, что перемена не осталась незамеченной.

Несколько раз мы выходим к развилке и каждый раз сворачиваем в новую артерию подземных ходов. Если бы мне пришлось искать дорогу назад, я бы точно заблудилась.

Реальность накатывает на меня лавиной. Я эйдос знает