100 грамм предательства - Мария Слуницкая

— А пока… — продолжает Бублик, доставая что-то из бардачка, — тебе придётся надеть это… — в руках его оказывается какая-то чёрная тряпка. — У нас есть правило: ни один новенький не должен знать дорогу. Так что вот…

Он бросает мне тряпку, и я её на лету ловлю. Развернув, понимаю, что это мешок — пыльный и грязный, будто пару веков провалялся в хранилище Музея, где я работала целую вечность назад.

Но пыль меня не пугает — в Музее столько её навидалась, что этим троим и не снилось. Меня пугает беспомощность, ведь в случае чего я окажусь загнанной в угол и не смогу за себя постоять.

— Я это не надену…

— Навоз те в нос, тогда можешь сразу выметаться. Но не забудь, что по твою душу отправили кучу фантомов и всю Полицию Внешности.

Мог бы и не напоминать.

— Я бы на твоём месте хорошенько подумал, — снова встревает Фолк. — На одной чаше весов — твоя жизнь, а на другой — всего-то какой-то мешок.

Кручу в руке чёрную ткань и размышляю. Столько вытерпеть и теперь сдаться?.. Ни за что!

— Хорошо, будь по-вашему… — пальцы мнут тряпку и от неё клубами расходится пыль.

— Но?.. — Фолк изгибает бровь. — У тебя ведь есть какое-то «но»?

И откуда он всё знает?

— Сначала вы расскажете, куда мы едем! — заметив, как он хмурится, я поспешно добавляю: — Считаю, что я заслужила несколько слов правды…

— Ишь ты. Считает она… — замечает Тина с ехидством. — Поздновато спохватилась! Или что, если мы откажемся, потопаешь обратно в город?

— Очень смешно… — огрызаюсь я.

Запульнуть бы в неё этим мешком.

— Да рассказывать особо и нечего, — пожимает плечами Фолк, устраиваясь поудобнее между мной и Тиной. — Ты скоро сама всё узнаешь. И увидишь. Мы не живём в городе, но ты уже, наверное, это и так поняла. И у нас нет статусов.

— Потому что мы — свободные! — добавляет Бубба, ковыряясь в бардачке.

— Так вы из Диких земель? Или сбежали из города? — не отстаю я.

— Среди нас живут разные люди. И у каждого своя история. Ты не переживай… Одно могу пообещать точно: мы везём тебя туда, где нет ни сканеров, ни Полиции, ни фантомов.

Нет ни сканеров, ни Полиции, ни фантомов.

Звучит заманчиво.

Глубоко вздохнув, натягиваю мешок и проваливаюсь в темноту. Он невыносимо воняет то ли мышиным помётом, то ли тухлыми яйцами, и нормально дышать не получается — пыль забивается в рот и нос.

— Вы хоть бы стирали их, что ли… — ворчу, стараясь не дышать.

— Считай это испытанием на прочность! — отзывается Фолк и мне даже не нужно видеть его лица, чтобы понять, что он ухмыляется.

— Может, мы уже поедем?

— Лады, — обещает Бублик и через секунду машина, наконец, трогается.

***

Изо всех сил цепляюсь за ручку покорёженной двери, стараясь не заваливаться на Фолка. Я отбила всю задницу, но, по крайней мере, сейчас я еду сидя. В таксобус на моей остановке обычно уже не влезть — пихаешься, протискиваешься и укладываешь себя между другими такими же — по струночке, чтобы дышать можно было. А возят так, точно мы не живые. Каждая кочка — наша, каждый крутой поворот — как последний. У водителя план — не соберёт, спишут с эйды с его кармана, а там и так негусто. Вот и носятся.

Так что Крошка не так уж плоха. Даром что мешок на голове — здесь хоть настоящий, а в городе нам невидимый пялили — и живи с ним как хочешь. Вот вроде смотришь вокруг, а всё какое-то ненастоящее и подсунутое — на, смотри, любуйся.

— Черт. Кажется, за нами хвост… — говорит Фолк.

— Кто?

— Падальщики.

Я пытаюсь снять мешок, но чья-то рука останавливает меня.

— Даже не думай, — шипит Тина.

— Я не собираюсь ждать, пока нас схватят эти…

— И что ты сделаешь? Будешь стрелять в них глазками? Сиди молча и не лезь! Мы разберёмся! Не впервой!

И я затыкаюсь. И не потому что нечего сказать, а потому что мои слова вряд ли что-то изменят. Так стоит ли сотрясать воздух, который и так едва просачивается сквозь плотную пыльную ткань?..

Бубба выжимает из Крошки всё, что можно и мы несёмся вперёд, подпрыгивая на кочках. Я вцепилась в ручку и зажмурилась, хотя через мешок всё равно ничего не вижу.

— Попетляем чуток, да и всё. У нас-то есть Крошка, а у них только ноги, помнишь?.. Хотя так далеко они обычно не забредают.

— А вы… а вам… — подбираю я нужные слова. — А вам приходилось с ними сражаться? Говорят, они очень быстрые и очень жестокие.

— И где это, интересно, так говорят?

— По моновизору…

— Ты бы поменьше смотрела новости, Карамелька! — насмешливо тянет Фолк. — Хотя они и правда настоящие звери. И да, иногда мы сталкиваемся с ними лицом к лицу. Иногда даже кое-кто из наших погибает, но такого уже давно не случалось. Ещё вопросы?

— Нет…

— Тогда, вон, лучше посмотри в окно. Ох, прости, я совсем забыл, что ты не можешь. Тогда просто помолчи и дай нам сделать свою работу. Буб, сверни туда…

Машина резко накреняется и меня бросает на Фолка.

— Эй, полегче, Карамелька…

Чертыхнувшись, я ещё крепче хватаюсь за ручку и демонстративно отворачиваюсь к окну. Пусть мне ничего не видно, но всё-таки это лучше, чем терпеть остроты Фолка.

***

Когда мне уже чудится, что мы едем не несколько часов, а несколько дней, Крошка, наконец, застывает на месте.

— С вещами на выход, ну! — ржёт Бублик.

Я тянусь к мешку — хочется поскорее избавиться от этой тряпки, но чья-то рука неожиданно перехватывает мою.

— Не так быстро, Карамелька! — это Фолк, чтоб его. — Снимешь, когда скажут.

— И как я пойду?

Честно сказать, вся эта конспирация уже порядком надоела.

— Ножками, как же ещё?

Наверное, даже хорошо, что на мне сейчас мешок, иначе я за себя не ручаюсь.

— Всё, ведите её, а я пока спрячу нашу Крошку, — распоряжается Бублик. По голосу слышно, что он в ней души не чает. Интересно, кто ему дороже: машина или Тина?

— Пошли… — приглашает Фолк, беря меня под правый локоть. С левой стороны пристраивается Тина. Чувствую себя под конвоем.

Идём мы медленно — спасибо, хоть не тащат волоком. Гул мотора становится тише, но определить в какой стороне скрылся Бубба, мне не удаётся.

Ощущаю себя беспомощным ребёнком, для которого приготовили наказание, но не говорят, каким оно будет. Удушливая пыль мешка очень отвлекает, а ещё чёрная ткань моментально нагрелась на солнце и теперь с меня пот