Исцеление Вечностью - Евгений Георгиевич Санин

в двух местах: на стройке и в храме!

— Для этого тебе самому нужно было быть в одно и то же время в двух местах! — грустно усмехнулась Вера и с надеждой посмотрела на Александра: — Ну ладно не смог, так не смог. Но хоть что-нибудь передал мне?

— Ах, да! — вспомнив, спохватился тот. — Конечно! Чтобы ты больше молилась и читала акафисты!

— Акафисты? — с недоумением переспросила, непривычно выговаривая незнакомое слово, Вера. — А что это такое?

— Это такое длинное, минут на сорок, молитвословие, — охотно принялся объяснять Александр. — С греческого языка это слово переводится, как неседальное пение. То есть, читать их следует стоя!

— Так я же ведь столько не выстою… — растерянно напомнила Вера.

— А тебе и не надо! — спохватился, что опять по неосторожности в разговоре с тяжко больным человеком сказал лишнее, Александр. — В случае болезни и тем более, если благословил духовник, можно, конечно, и лежа…

— Но я и лежать не могу…

«Да что ж это делается?» — разозлился на себя Александр, давая себе обещание следить теперь за каждым словом, и вслух сказал:

— То есть, я хотел сказать — сидя! Как говорят в таких случаях старцы, Господь ведь сказал: «Сыне, дай Мне не ноги, а — сердце!»

— И петь мне тяжело… — вздохнула Вера.

— А это совсем необязательно! Можно просто читать вслух… Это же очень просто!

Александр достал из сумки небольшую книжечку и показал ее Вере:

— Вот — акафист Покрову Пресвятой Богородицы, — сказал он и, чтобы Вере было понятней, постарался на первый раз объяснить, что к чему, без таких незнакомых ей терминов, как икос и кондак: — Количество песней в нем 24 — по числу букв греческого алфавита, с которых начинается каждая песнь в самом первом, созданном больше тысячи лет назад акафисте, по образцу которого создавались последующие…

Вера с уважением взяла книжечку, полистала ее и жалобно посмотрела на Александра:

— Мне сейчас и читать трудновато. Боюсь, кашель от этого резко усилится.

— Да-да, я понимаю, — участливо закивал Александр. — Сам в детстве болел бронхитом…

Услышав это, Вера нахмурилась и поспешила поменять тему разговора:

— Ну а как у тебя в редакции? Нормально познакомился с коллективом? — спросила она.

— Да уж куда нормальнее! — усмехнулся Александр и, сам не зная почему, рассказал обо всем ей.

Вера неожиданно приняла его рассказ близко к сердцу, и он, почувствовав это, невольно обратился к ней за поддержкой:

— Ну сама посуди, разве после монастыря я мог поступить по-другому?

— Да, конечно, ты прав! И отец Лев, видишь, тебя поддержал, — решительно заявила Вера.

Александр благодарно кивнул ей и, целуя каждую, стал бережно вынимать из сумки и ставить на стол свои иконы, которые были с ним еще в монастыре: Спаса Нерукотворного, Иверской, Казанской и Владимирской икон Пресвятой Богородицы, святителя Николая Чудотворца, своего небесного покровителя — Александра Невского, преподобных Сергия Радонежского, Серафима Саровского, Варнавы Гефсиманского Чудотворца, других святых…

Вера внимательно следила за каждым его движением.

— А что ты делал в монастыре? И как ты вообще туда попал? — принялась расспрашивать она и спохватилась: — Ой, видишь, сколько у меня вопросов! И не только этих…

— Ничего, времени у нас много! — успокоил ее Александр и, видя, как радостно засияли глаза Веры, вдруг сам поверил в то, что у них, то есть, у нее, действительно, еще много времени!

Вера, словно почувствовав это, впилась в него глазами и заторопила:

— И кем же ты был в монастыре? Неужели, монахом?

— Нет — полубратом! — усмехнулся Александр. — Ну, как бы тебе это объяснить — гостем. После того, как у меня вышел большой роман, и я, крестившись, захотел писать только на духовные темы, настоятель пригласил меня немного пожить в келье, но я задержался и вот так в шутку называл себя сам. А если серьезно, то сподобился в течение целого месяца поднимать мощи вот этого святого, — он кивнул на одну из икон, неожиданно с удивлением посмотрел на нее, недоуменно поджал губы и, не без труда снова собравшись с мыслями, продолжил: — Потом экскурсоводом, чтецом…

— Чтецом? — обрадовалась Вера и сказала: — Тогда… если ты еще не устал, может, поможешь мне почитать акафист?

— А почему бы и нет? — удивленно пожал плечами Александр.

И — хотя он хотел внимательней изучить внезапно поразившую его икону святого, да и вообще собирался заняться сокращением романа не в уме, а уже на бумаге — согласился:

— Это даже намного душеполезней. Ведь Христос говорил, где двое или трое молятся во Имя мое, там и я посреди них!

— Конечно! — обрадовалась Вера.

Поправив косынку, она с трудом дожидалась, пока Александр закончит свое дело, но когда он выложил последнюю икону, все же — обязанности хозяйки пересилили в ней желание больного человека — спросила:

— Может, сначала поужинаешь, а потом почитаем?

— Нет, — возразил Александр. — После ужина мы будем читать уже вечерние молитвы. Так же, как и до завтрака — утренние!

— Слава Богу!.. — прошептала Вера, и глаза ее заблестели.

— Ты это чего? — удивился Александр.

Она быстро смахнула рукой слезу и прошептала:

— Да как же ты не понимаешь. Вот уж действительно полубрат! Да у меня первый раз в этой комнате иконы… первый раз я буду читать акафист… регулярно совершать молитвенное правило… Дождалась!

Александр понял, что Вера благодарила Бога за то, что Он, наконец, послал ей такого человека, как он, и сам от смущения закашлялся.

Вера поняла это и, несмотря на серьезность момента, заулыбалась.

Только рыжий кот по-прежнему недружелюбно щурился на квартиранта, но дуга его хвоста уже казалась не таким зловещим вопросительным знаком.

Впрочем, вскоре Александр начал читать акафист, и он, блаженно закрыв глаза, сделался тихим и мирным.

«Избра̀нней Превѐчным Царѐм, превы̀шшей вся̀каго созда̀ния Небесѐ и землѝ Царѝце, — полилось словесным ручьем из книжных строк, написанных церковнославянской вязью, — пришѐдшей иногда во Влахѐрнскую цѐрковь на молѝтву, досто̀йное поклонѐние с благодарѐнием прино̀сяще, я̀ко во тьме су̀щии, под Твой светя̀щийся омофо̀р с вѐрою и умилѐнием прибега̀ем. Ты же, я̀ко иму̀щи держа̀ву непобедѝмую, от вся̀ких нас бед свобожда̀й, да зовѐм Ти:

Ра̀дуйся, Ра̀досте наша, покры̀й нас от вся̀каго зла честны̀м Твоим омофо̀ром».

Александр читал акафист, не торопясь, время от времени напевая: «Аллилуйя» и «Ра̀дуйся, Ра̀досте наше, покры̀й нас от вся̀каго зла честны̀м Твоим омофо̀ром!»

«Ра̀дуйся, Ра̀досте на̀ша, покры̀й нас от вся̀каго зла честны̀м Твоим омофо̀ром!» Какие красивые слова! Какое совершенно незнакомое, необъяснимое чувство было, когда ты читал!.. — прошептала Вера и призналась: —Хотя я и не все понимала…

— Ничего, со временем все научишься понимать, и