Мишени стрелять не могут - Александр Волошин

— Ну, заебца, хули, — тоже воодушевленно ответил зам комбата, — Давай еще корректируй и уебывай оттуда. Информация пока непроверенная, но вроде как ваш квадрат хотят обложить как следует. Поэтому давай побыстрее.

— Принял. Давайте еще севернее берите метров двести и на запад метров сто, — быстро ответил я, пытаясь перевести увиденное в метры и направление.

Понятное дело, что все это было примерно, так как было относительно далеко от нас и наши средства разведки особо не позволяли делать это точнее.

— Наблюдай, Юстас, десять птичек отправили. Времени больше нет корректировать.

Я снова начал всматриваться в прибор. Вспышки были видны, причем вроде как в районе той точки, на которую наводили. До нас стали доноситься непрерывные звуки разрывов, но объект оставался неизменным. Один из крайних разрывов продолжал светиться. Что он там зажег, осталось тоже непонятным, но в тепляк было четко видно небольшое зарево.

— Что-то загорелось, вспышку в тепляк видно, но горит это наш объект или еще что-то, непонятно.

— Принял тебя, Юстас, считай, что попали, там больше нечему гореть, с почином тебя. А теперь уебывай оттуда как можно быстрее, информация подтвердилась, что твой квадрат сейчас арта отработает.

— Уебываем, — сказал я своим бойцам, немного отведя гарнитуру от губ, и продолжил отвечать Охотнику:

— Принял тебя, Охотник. Отхожу на пункт сбора, до связи.

Ответ от Охотника я уже не слышал: на ходу убирал радиостанцию в подсумок.

Мы незаметно перешли на бег, причем в этот раз побежали не к лесополосе, а сразу на станцию, в северном, или, если точнее, в северо-восточном направлении, прямо через поле. Нам нужно было преодолеть несколько лесополос, три поля — и мы на нашей станции, если ее можно было назвать нашей. Подбегая к первой лесополосе, мы перешли на шаг, потом остановились и интуитивно сели на колено. Прямо в нашем направлении, только с другой стороны лесополосы, ехало что-то гусеничное. Мы молчали, я не знал в тот момент, что делать. Причиной моего неведения было отсутствие информации. Я не знал, кто это едет, свои это или чужие, и от этого я не знал, как себя вести. В таких случаях просто изготавливаешься и ждешь. Было темно, его фары прыгали то вверх, то вниз — нас механ[33] точно не видел. Проехав по проделанной кем-то ранее колее, это что-то гусеничное начало двигаться строго на нас. Мы лежали без движения, Демон, по моему сигналу достал из-за спины Аглень[34] и был в готовности выстрелить по технике. Мы выдерживали долгую паузу. В такие моменты время становится незаметным и несоизмеримым. Мысли становятся пустыми, ты ждешь только сигнала от самого себя на то или иное решение, которое меняется каждые пять секунд. Машина, не доехав до нас метров пятьдесят — семьдесят, сильно клюнула носом в землю, заехав в большую воронку и остановилась, слегка повернув свой нос в бок.

— Мотолыга[35], — произнес Сеня.

— Согласен, мотолыга, только чья, и куда она едет? — мой вопрос остался без ответа.

Механ лихо вылез из техники, спрыгнул на землю, пару раз обошел машину спереди и закурил, не подозревая, что мы лежим рядом.

— Во дела, — подумал я, — Курить, блядь, вылез. Демон, мы с тобой к нему, Сеня, ты пока здесь, прикрывай нас, — пытался я разборчиво говорить при шуме работающего двигателя.

Мы с Демоном встали, немного зашли в бок и подошли к мотолыге почти с жопы.

— Ты куда едешь? — спросил я у водилы, который особо и не удивился, что он здесь не один.

— На передок, — ответил он, не убирая сигарету от губ. И тут же добавил, — А где передок вообще? А то я уже заблудился, — совсем размеренно и спокойно говорил он, как будто ездил по полигону.

Сильный запах перегара вперемешку с сигаретным вкусом поставило все на свои места. Он был пьян, не в муку[36], конечно, но прилично, поэтому так бесстрашно рассекал на своем МТЛБ по полям.

— Правильно едешь, — ответил я ему, — Там передок, только сейчас, возможно, сюда прилетит арта, — хотел я предупредить механа, но он меня уже не слушал и пошел опять осматривать передок своего тягача.

В этот момент подошел Сеня и я дал сигнал на движение. Водиле было на нас похер, и нам на него тоже. Мы начали движение дальше, в сторону станции, в очень быстром темпе. Больше неожиданных встреч у нас не было, и мы благополучно дошли до места.

— Здорово, Филин, спишь что ли? — обратился я к ротному, который то ли спал, то ли пытался это делать, — Давай чай пить, холодно, жесть.

— Давай, — сонно ответил ротный, зажег горелку и поставил на нее кружку с водой.

— Охотник синий что ли? Про какой-то обстрел говорил несколько раз, арту накидывал вообще не туда, и как он вообще в эфире появился?

— У меня почему-то связь с ним была плохая, я его слышал через раз, он меня тоже, а в итоге он родил твои частоты и сам на тебя вышел.

— Теперь понятно. Ну, в общем, там что-то загорелось, только что именно, я не знаю, я так и передал.

— Да я слышал ваш разговор, — ответил ротный, — Больше к вам ничего не прилетало после Градов?

— Нет. Мы, кстати, сейчас мотолыгу встретили, механ говорит: ему на передок надо, а сам синий. Тут, походу, основная масса так воюет.

— Скорее всего, — ответил ротный.

Незаметно для нас начало светать, сквозь дыры в стенах и разбитые окна проскальзывал первый луч солнца, а у нас с ротным завязался какой-то плотный разговор, поэтому рассвет проходил мимо нас. Фаза жесткого сна уже прошла, поэтому я чувствовал себя относительно бодро, хотя не спал уже более суток. Так всегда бывает, когда вроде бодр, но стоит только прилечь, и ты отрубаешься за секунду. Но спать я не собирался. Ротный спрашивал про то, как я там наводил артиллерию, про наш новый тепляк, да и в целом за жизнь и за эту командировку. Так прошел, наверное, час, а может и больше. Бойцы мои дрыхли в спальниках в каком-то заброшенном кабинете, где напрочь было заколочено окно досками, и от этого там было теплее, чем везде. Кто-то стоял на радиостанции, кто-то проснулся, чтобы выйти на улицу и отлить за ближайшим деревом, а Демон и Сеня точно спали: они свое сегодня отработали, и я попросил ротного, чтобы их на фишку не поднимали, пусть отдыхают.

Напившись вдоволь кофе, я кинул свою пенку[37] на ящик и, облокотившись