Осколки межпланетных катастроф. Книга проклятых - Чарльз Форт

В 1686 году рабочий, доставлявший воду из пруда в семи немецких милях от Мемеля, вернувшись на работу после обеда (за это время прошел снегопад с сильным ветром), нашел землю вокруг пруда устланной массой черных листков, и человек, живший поблизости, рассказал, что видел, как они летели по ветру вместе с хлопьями снега.

Некоторые из этих пластин были величиной с крышку стола. «Масса была влажной и издавала неприятный запах, напоминающий запах гниющих водорослей. После высушивания запах исчез».

«Линия разрыва волокнистая, как у бумаги».

Классическое объяснение:

Подняты с одного места, опустились в другом.

Но что было поднято смерчем? Разумеется, мы, промежуточники, допускаем, что будь то даже самые странные из предметов, доступных жителям самого странного из миров, где-нибудь на Земле обнаружатся такие же или, при субъективном описании, достаточно трудно отличимые.

Или что любая вещь в Нью-Йорке есть лишь иная степень проявления или иная комбинация свойств любой вещи из африканского селения. Новизна бросает вызов вульгаризации: напишите что-нибудь новое, и кто-то непременно укажет, что все это давно сказано трижды проклятыми греками. Существование представляет собой аппетит: пережевывание, попытка всякой вещи усвоить все другие, если они не были уже подчинены и усвоены более прожорливой пастью. Космический закон: эти ученые, подчинившиеся и покорившиеся Научной системе, должны в соответствии с принципами этой системы попытаться ассимилировать выпавшую в Мемеле субстанцию как некий известный земной продукт. На заседании Королевской Ирландской академии сумели найти земную субстанцию, довольно редко встречающуюся, но представляющую собой тонкое листообразное покрытие на болотистых почвах.

Она похожа на зеленый войлок.

Субстанция в Мемеле:

Влажная, угольно-черная, пластинчатая масса.

Однако болотная пленка распадается на хлопья и на линии разрыва видны волокна.

Слона легко спутать с бабочкой — у обоих есть хоботок Арахис неотличим от верблюда — если принимать во внимание только горбатость.

Беда с этой книгой в том, что в конце концов наступает состояние интеллектуальной скуки: нас уже ничем нельзя поразить. Мы с самого начала установили, что ученость есть лишь иная степень безмозглости, тем не менее поначалу нас поражают свидетельства их слияния. Мы считаем, что выступление профессора Хичкока, определяющего амхерстский феномен как гриб — весьма забавный научный водевиль, если оправдать его по обвинению в серьезности — или что в местности, где грибы настолько обычны, что за один вечер на глазах у публики прорастают три штуки, один только он, чужестранец на этой грибородной земле, узнал гриб, увидев нечто, похожее на гриб, если, конечно, забыть о том, как быстро тот превратился в жижу. То, впрочем, было сольное выступление: теперь перед нами — парад звезд. И это не просто ирландцы — это королевские академики!

Королевские ирландцы исключают «черноту» и учитывают волокнистость: и теперь для них изучаемая субстанция — «болотная бумага», поднятая ветром и упавшая вновь на землю.

Действие второе:

По словам Эренберга: «Обнаружено, что метеоритная бумага состояла частично из растительных волокон, частично из конфервы (водяного мха)».

Действие третье:

Заседание Королевской академии: стулья, столы, ирландцы. Представлено несколько хлопьев болотной бумаги.

Они состоят главным образом из конфервы.

Двойное исключение: или это метод согласования, которым так гордятся логики. Так, ни один логик не удовлетворился бы при сличении верблюда с арахисом одной горбатостью: он потребовал бы дополнительного подтверждения — например, что оба могут долгое время обходиться без воды.

Теперь можно, по крайней мере с точки зрения свободных и легкомысленных мерок водевиля, которыми мы руководствуемся в этой книге, счесть, что зеленая субстанция может быть сорвана откуда-то ветром и выпасть в другом месте в виде черной субстанции; однако королевские ирландцы исключили еще кое-что: данные, которые были доступны им точно так же, как нам.

Что, по свидетельству Хладны, не горсточка черного вещества выпала на землю на глазах неизвестного зрителя.

Это был чудовищный снегопад на огромном пространстве неба. Очень может быть, что на него не хватило бы всей болотной бумаги в мире.

В то же время та же субстанция выпадает «в огромных количествах» в Норвегии и Померании. Или см. «Метеоритную астрономию» Кирквуда, стр. 66.

Субстанция, подобная горелой бумаге, выпала в Норвегии и других областях Северной Европы 31 января 1686 года.

Или трудно допустить, чтобы смерч, распространившийся так широко, проявлял редкую избирательность к редкой субстанции, называемой «болотной бумагой». Ею были засыпаны изгороди, крыши домов, ветви деревьев. Нигде не сообщается о торнадо, прошедшем по Северной Европе в январе 1686 года. Записи сообщают только об этой субстанции, выпавшей в различных местах.

Времена меняются, но единодушная решимость исключать все данные о выпадении на эту землю чего-либо, земле не принадлежащего, кроме обычного метеоритного вещества, только усиливается.

«Annals of Philosophy» (16–68).

Субстанция, выпавшая в январе 1686 года, описывается как «масса черных листьев, напоминавших горелую бумагу, но жестче, прочнее и с острыми краями».

Болотная бумага не упоминается, и ничего не сказано о «конферве», казавшейся столь убедительной королевским академикам. Растительным составом пренебрегают — как всякий, кто захочет представить кривой огурец как большой рыболовный крюк.

Метеориты обычно покрыты черной коркой, более или менее напоминающей чешую. Субстанция 1686 года черная и похожа на чешую. Что похоже на листья, похоже и на чешую. В данной попытке ассимиляции мы сталкиваемся с объяснением, что черная чешуя — минеральная масса: та самая, которая покрывает метеориты.

Ученого, предложившего это объяснение, звали фон Грот-тус. Он воззвал к богу Химического Анализа. Или к силе и славе рода человеческого — к которому мы относимся с меньшим почтением, но боги всегда говорят нам то, что мы хотим услышать. Мы снова видим, что, хотя ничто не обладает собственной «идентичностью», зато что угодно можно идентифицировать как что угодно. Или всякое правило разумно, пока не обращаешь внимания на исключения. Но этот конфликт не имеет конца. Берцелиус исследует субстанцию. Он не находит в ней никеля. В то время присутствие никеля — «позитивное» доказательство метеоритного происхождения. Фон Гроттус, столкнувшись с собственным «позитивным» стандартом суждения, отказывается от своего мнения («Annals and Mag. of Nat. Hist.», 1-3-185).

Подобное уничижение высших позволяет нам высунуться с собственной версией, в ином случае скромно таившейся бы в молчании:

Что кому-нибудь стоило бы поискать — иероглифы? — или иные записи на этих бумажных листах.