Мэрилин Монро. Страсть, рассказанная ею самой - Мэрилин Монро

– Они просто вышвырнут тебя из своего дома!

Но Кэрроллы не вышвырнули, хотя я открыто поинтересовалась у Люсиль, даст ли она развод Джону, чтобы тот женился на мне. Люсиль оказалась на высоте (не представляю, что сделала бы я сама на ее месте!), она спокойно ответила, что, если Джону нужен развод, пусть скажет об этом сам. Тогда я спросила у Джона, тот пожал плечами и ответил, что просто оказывает мне посильную поддержку и финансовую помощь.

Но теперь было понятно, что что-то должно измениться, оставлять меня в доме дальше нельзя. Док, я не собиралась замуж за Джона, я хотела стать актрисой и, сыграв наивную и немного испорченную дурочку, просто вынудила Люсиль активно помочь мне получить работу, чтобы убраться из их жизни. Воспользовалась своим положением и жалостью к себе. Помогло!

Если бы не это, можно еще долго жить на птичьих правах у Кэрроллов, не имея никакой перспективы. Понимаете, Люсиль хотела, чтобы я серьезно училась актерскому мастерству, она поддерживала мои занятия в «Лаборатории…» и в любительском Театре Хейденов, откуда сама Люсиль временами приглашала актеров на съемки в свою студию.

Вообще-то я рассчитывала, что Люсиль пристроит меня к себе, ведь она занималась подбором актеров в «Метро…», но она категорически отказалась, мол, там не нужен тот типаж девушек, какой есть у меня. Из этого следовало, что мне либо нужно менять свой типаж, либо учиться актерскому мастерству, чтобы играть не глупых красоток, а серьезные роли.

Я очень хотела бы играть серьезные роли, играть так, как я видела в «Лаборатории», чтобы за душу брало, чтобы от волнения дух перехватывало, но, если признаться честно, у меня ничегошеньки не получалось, вернее, я даже не могла решиться выйти вперед и произнести несколько слов перед собравшимися. Оказалось, что смотреть на экран и думать, что сможешь выразить страсть, радость, боль… это одно, а действительно что-то сделать перед камерой или перед зрителями совсем другое. Но я верила, что научусь, обязательно научусь.

А пока во мне словно жили два человека, одну тянуло выйти на свет прожекторов, стать звездой, вторую, наоборот, спрятаться подальше и только наблюдать. В театре побеждала вторая, я скромно сидела на заднем ряду, и выйти на сцену было очень трудно. К тому же обнаружилось, что у меня отвратительная память, нет, сам текст я запоминала довольно быстро, а вот вытащить нужную реплику из памяти в нужное время не могла никак. Это моя беда и сейчас, я помню роли, помню каждую реплику, не только свою, но и всех партнеров, но когда приходит время произносить, словно что-то эту память замыкает. Знаменитое неумение Мэрилин Монро выучить свои реплики…

Никто ничего поделать с моей памятью не может.

Мне было очень трудно выставить себя на всеобщее обозрение и оценку, когда требовалось сыграть что-то серьезное. Но происходило нечто удивительное, когда я пыталась сыграть пустые роли, особенно комедийные, или те, где требовалось петь и танцевать. Понимаете, Док, когда я изображала Мэрилин Монро, я забывала о зрителях, об оценке, о своих страхах, заикании и плохой памяти. Однажды Артур Миллер сказал, что единственная роль, которая мне удалась, – это роль Мэрилин Монро. Наверное, он прав, потому что, будучи Мэрилин Монро, я словно становилась самой собой, тогда и реплики не забывались, и дыхание не сбивалось, и тело слушалось. И страшно не было тоже.

Док, а может, правда, моя единственная и самая успешная роль – Мэрилин Монро? Но если бы ее не считали глупой Блондинкой! Я согласна играть мечту миллионов Мэрилин Монро, если бы люди поверили, что внутри этой Блондинки не пусто, что у нее есть мозги, если бы не относились ко мне как к красивому котенку. Есть роковые брюнетки, почему нет роковых блондинок? Я согласна стать роковой блондинкой, только не надо думать, что глупой.

Но я отвлеклась.

Люсиль и Джон почти не жили в своей квартире, предпочитая ранчо, поэтому я чувствовала себя там достаточно свободно, разгуливая нагишом, подолгу простаивая перед зеркалами, примеряя купленные платья и бюстгальтеры. Бюстгальтеры – моя страсть: чтобы не провиснуть, грудь всегда должна иметь поддержку, если у Вас есть жена или любовница, обязательно скажите ей об этом.

На занятиях в любительском театре я сидела позади и молчала. В «Лаборатории» тоже. Слова «погружение», «проникновение в подтекст драмы» и прочее были для меня свидетельством заоблачных знаний и высот, но, как туда попасть, никто не подсказал. Оставалось пялиться в небо, раздражая наставников. Никто не мог понять, как я намерена чему-то научиться, если из меня слова клещами не вытащить.

Это было так, но не потому, что от волнения начинала заикаться, а потому, что я представляла их всех где-то вверху и большими-большими, а себя внизу и маленькой. Казалось, если что-то не получится, эти небожители, которые, выходя на сцену, спокойно и свободно произносят любые диалоги, голосом, жестами, телом выражая потаенные эмоции, поймут, что я приблудный щенок, и вышвырнут за дверь. Нет уж, лучше сидеть молча, чтобы как можно дольше не догадались.

Зато, одевая облегающее, даже обтягивающее платье и выходя на бульвар (нет, не за тем, чтобы заработать, а просто прогуляться!), я совершенно менялась. Под восхищенными взглядами мужчин забывалась робость и страх перед разоблачением, откуда-то сама по себе бралась грация, я чувствовала себя уверенной, красивой…

Наверное, руководители Театра миниатюр Лили Блис и Гари Хейден сказали Люсиль, что меня бесполезно учить, что я слишком робкая, а может, Кэрроллы догадались сами, но они наконец решили взяться за мое трудоустройство. Конечно, никто не собирался принимать меня в театр на постоянной основе, оставалось пристроить куда-то на студию, а лучше сначала показать кому-то всесильному.

Люсиль все еще не желала приводить меня на свою студию, но она посоветовала обратить внимание на Джозефа Шенка. Шенк был одним из трех руководителей все того же «Фокса», и все знали, что против Занука он никогда не пойдет, но у Джо возможностей куда больше, чем у Люсиль Раймен.

Кэрроллы познакомили меня с Де Чикко, а тот ввел в дом Джо Шенка.

Джозеф Шенк прилип ко мне с первого вечера. Он был один из трех всесильных в «ХХ век – Фокс», возвращаться куда мне не слишком хотелось. Но если выбирать между голодной жизнью с сексом в машинах за еду и студией «Фокс», я выбираю второе. Кэрроллы сумели от меня отвязаться, потому что опеку принял Шенк.

Джозеф Шенк заслуживает отдельного разговора не меньше Даррила Занука.

Кэрроллы очень не хотели, чтобы я рассказывала об их участии в знакомстве с Де Чикко, хотя я не видела в этом ничего дурного, но согласилась и стала всем говорить, что сумела соблазнить Шенка одним-единственным взглядом, когда случайно встретила выезжающим со студии. Вообще-то я действительно соблазнила Джо единственным взглядом, но он был уже слишком стар, чтобы сразу кидаться на молоденькую старлетку, однако помог мне по-настоящему.

В то время Джо был председателем правления студии, однако с Зануком у Шенка существовала четкая договоренность: никогда, ни при каких обстоятельствах не пристраивать на студию своих подружек, поэтому все знали, что обращаться к Шенку за протекцией бесполезно. Вряд ли Люсиль рассчитывала, что Шенк заставит Занука принять меня обратно, но она знала связи Джо на других студиях и все рассчитала верно.