Грустное начало попаданства - Михаил Леккор

тюрьму, в которой был, несмотря на близость служебного кабинета, буквально несколько раз. При чем сегодня, к удивлению тюремщиков, не на допрос важного заключенного, тех же Тухачевского или Ягоды в прошлом. Нет, сегодня он приехал беспокоиться за нового узника, приказал улучшить его питание, хотя куда уж лучше по нонешним временам! Узнал, получает ли Лубянская тюрьма советскую прессу. Оказывается, выписывает и не по одному экземпляру. Ведь тюрьма это не только арестанты, но и сам тюремный персонал и довольно многочисленный. Газеты, разумеется, шли на курево, ведь папирос было мало, да и дороги они были. Но в красном уголке единственный экземпляр газет успешно отстаивался от боеготового отряда курильщиков. Нарком этим удовлетворился и приказал выделить подшивку обозначенному заключенному.

И не только приказал, но и сам проверил и даже поговорил с заключенным при закрытой двери камеры.

Впрочем, надзиратели ничуть не удивились. Было уже при нынешнем наркоме. И кормили лучше и гулять чаще выводили. Все одно позже всех расстреляли!

Глава 7

Сергей Логинович аккуратно потер переносицу — не от искреннего недоумения и не возможности переварить события, а от быстрой скорости, с которой они пролетали мимо него. Или еще хуже — прямо по нему. А он только успевает гмыкать, да считать их количество и чувствовать болезненные, хотя и не до предела, синяки и шишки.

Когда вчера философски пережевывал свою жизнь в ХХ веке, как корова траву, лениво, но со вкусом, он даже и не представлял, как эта жизнь в ближайшие дни у него поскачет, как норовистая горячая кобыла, которой со всей дури врезали хворостиной по… Хорошо, пусть будет по заднице, все равно больно и очень неприлично

И не дни, а точнее, дни и ночи, поскольку И.В. Сталин, будучи совой, предпочитал работать ночами почти до утра. И, значит, весь аппарат, а вместе с ней и львиная доля страны будут жить и работать также, как диктатор. Разумеется, скромный арестант попаданец, попав в общую кильватерную струю, не капризничая, переиначил свой прежний жизненный ритм прошлого века.

Впрочем, дело даже не в этом, а в той скорости, в какой он был вышвырнут в эту жизнь. Ведь до этого он скучал и чуть постанывал, как это делают интеллигенты. Немного манерно, немного вычурно, на людей. Страдать на народ, наверное, интересней?

Так вот, Сергей, будучи на прогулке, частично мучился, частично философствовал, прогнозируя скучное ближайшее будущее. Ведь не надо было иметь и больших аналитических способностей, чтобы видеть, что он будет ждать Ежова и от нечего делать страдать.

Как он и представлял свое существование в Лубянке, а ближайшую ночь нарком так и не появился. А ведь обещал, собака! В 22.00 немалая часть узников, повинуясь режимному режиму и деятельности надзирателей, шла спать, или, по крайней мере, ложилась в кровать. Исключение составляли лишь те заключенные, которых отправляли на допросы с мордобитием. Упаси боже такое внимание!

Впрочем, зэк Сергей Александрович в этом празднике совсем не участвовал. Даже в той степени, в какой желал. Речь, конечно, шла не о допросе. Но вот поговорить с наркомом НКВД он бы хотел.

Но, видимо, не судьба. Полночи он валялся на кровати, ожидая Николая Ивановича, хотя понимал на книжном и телевизионном опыте, что, если он и придет (или даже придут его посланцы), то, скорее всего, это будет вторая половина ночи.

Но потом все-таки незаметно уснул, махнув рукой. В конце концов, он здесь в закрытой камере и никуда не денется. И нквдешники никуда по дороге не потеряются, не маленькие. А ему надо спать, следуя общему тюремному распорядку.

Проснулся он только утром, да и то надзиратель с трудом достучался до него, гремя большим ключом по железной стойке.

— Эвон ты какой! — удивился он напоследок, — совсем, что ли, не боишься своего будущего. Крепкие у тебя нервы!

«Никудышные у меня нервы, — молча возразил ему Сергей про себя, — полночи не спал, в итоге голова дурная, как пыльным мешком стукнутая».

Молча, потому как тюрьма — это не та организация, служащим которой можно возразить. Промолчал и ладно, все остались довольны, а он еще цел. Даже мелкие повреждения, типа синяков и шишек, начали исчезать.

А потом начал работать по распорядку, как и положено арестанту. съел завтрак, потом обед. Пища незатейливая, но где-то сытная. Во всяком случае, нужное количество калорий и микроэлементов он получил и был даже доволен. Ведь в XXIвеке он был, в общем-то, обычным российским жителем с их супом и вторым. Та же пища, только в будущем разнообразнее, да псевдомясо наличествует. Сергей как бы даже почувствовал себя лучше. Ведь суррогат мяса в виде сои, облитой жиром и есть суррогат. Сытность тут чисто психологическая, а вредность для ЖКТ очень даже объективная.

А так, утром была снова каша, теперь пшенная, в обед — пустые вегетарианские щи и перловая каша. Сюда бы еще мясо или, хотя бы, рыбу, но Сергей понимал, что нечего привередничать. Люди вон голодает — известный голод 1933 года и малоизвестные голодные годы 1934, 1936. Так что паек изрядный, а мясо тебе дадут дома!

Ежов пришел в камеру после обеда, когда попаданец его уже и не ждал. Мало ли что с наркомом стало. Или, наоборот, не стало. Он же в тепле, под крышей и с неплохой кормежкой. Лишь бы только не вспомнили и не расстреляли, а так не самый худший вариант! А тут вдруг нарком, влетел, как неожиданная бабушка.

— Здоров? — вместо «Здравствуйте» сказал главный советский нквдешник, — товарищ Сталин ждет тебя этой ночью. Одежду тебе найдут другую, в местную баню сводят. А пока вот читай, — Ежов мотнул на подшивки «Правды» и «Известия», принесенные местным товарищем. Пояснил: — в Кремле ты должен выглядеть информированным, или, хотя бы, начитанным и знающим положение СССР на международной арене. Иначе о чем ты будешь говорить с Хозяином?

Попаданец Сергей был продуктом российского образования XXI века. То есть всему понемногу на ЕГЭ. Но историю СССР он немножечко знал в рамках самообразования. Так что надеялся, что удивить лидера страны сможет. Сам ход Николая Ивановича ему понравился, ведь теперь он легко может объяснить, откуда он такой умный и всезнающий. Товарищ нарком велел читать! И все вопросы отпадут, ибо в 1930-е годы к НКВД особых придирок не было даже у руководителей страны.

Ежов с товарищем быстро исчезли — нарком, видимо, куда-то спешил, только ветром пробежался, заодно напугал всех тюремщиков на этаже. И исчез, только его и видели. А